Секунду мы смотрели друг на друга: она — в оцепенелом изумлении, а я — надеюсь, с тем выражением, которое жена по праву приберегает для той, что спала с ее мужем.

— Настырная дура! — выдохнула она наконец, помахивая экземпляром «Гордости и предубеждения». — Наверняка это твоих рук дело. Пусть ты выиграла первый раунд, но это всего лишь отсрочка. Когда первые три главы закончатся, книжное реалити-шоу войдет в колею!

— Я сотру тебя, — тихо сказала я, — и получу от этого удовольствие.

Она посмотрела на меня со смутным выражением триумфа.

— Тогда я ошибалась. Мы действительно похожи.

Времени на ответ у меня не осталось. Она развернулась и помчалась по коридору к дискуссионной палате. Я рванула следом; если мы внешне одинаковы, тогда у той, что успеет первой изложить свое дело Совету жанров, явное преимущество.

Позже я думала, что мы двое, несущиеся со всех ног по коридорам, должны были представлять собой то еще зрелище, хотя, вероятно, не такое уж необычное, учитывая специфическую природу вымысла/литературы. Что неприятно, мы ни на йоту не уступали друг другу в скорости и выносливости, и ее десятифутовая фора оставалась при ней, когда мы, спустя две минуты и кучу перепуганных работников Совета жанров, оказались перед дверями главной дискуссионной палаты. Ей пришлось притормозить у двери, и, когда она это сделала, я подставила ей подножку и обхватила ее за талию. Сбитые с ног инерцией, мы растянулись во весь рост на ковре, к вящему изумлению трех тяжеловооруженных дэнверклонов, стоявших за дверью. Когда дерешься с самой собой, самое странное не только то, что вы одинакового веса, силы и мастерства, но еще и то, что вы обе знаете одни и те же приемы. После того как мы сцепились и минут пять покатались по ковру, не добившись ничего, кроме пыхтения и напряжения мышц, мозги у меня зашевелились и принялись искать другие способы победить. Ровно в то же время этим занялась и моя противница, и мы обе сменили тактику и вцепились друг другу в горло. Главным, чего мы добились, было то, что подаренный Лондэном на день рождения медальон оказался сорван, и это привело меня в такую ярость, на какую я и не думала, что способна.

Я отшвырнула ее руку, навалилась на нее сверху и с силой врезала ей по лицу. Она обмякла, а я, тяжело дыша, поднялась, подхватила сумку и медальон и повернулась к Жлобсворту и остальным членам Совета безопасности, вышедшим в коридор посмотреть.

— Арестуйте ее, — тяжело дыша, велела я, утирая кровь с губы, — и хорошенько свяжите.

Жлобсворт поглядел на меня, потом на другую Четверг, затем жестом велел дэнверклонам сделать, как я просила.