Теперь я считал секунды отчаянно.

— Меня не интересуют ваши жалкие попытки заняться шпионажем. Как вы связались с Брайтфеллоу, когда начали свои опыты с детьми?

Герцог посмотрел на меня с выражением недоуменного любопытства, и, к своему ужасу, я понял, что оно неподдельное.

— С какими детьми?

Пол под нами взорвался — и меня отбросило взрывной волной к стене.

История великих битв, пожалуй, не знает более неумелой организации армейского снабжения, чем та, от которой страдал я во время Войны. В течение пяти лет мы учились обходиться без самых простых вещей: перевязочных материалов, сапожных гвоздей, маскировочной краски. Но через два дня после взятия Донкнахта поток поставок было не остановить. Седла для погибших лошадей; доспехи новейшей конструкции, которые не знаешь, как надевать; корзины шерстяных носков, будто Война приумножила, а не сократила число наших ног. Когда я вышел в отставку, у меня набралось достаточно мелких товаров, чтобы открыть торговую лавку, и имелось в запасе еще кое-что, что редко встречалось на прилавках местных купцов, — двадцать пять фунтов черного порошка и все компоненты, необходимые для того, чтобы взорвать его.

Часть порошка я употребил, еще когда носил серую форму. Часть его ушла у меня на то, чтобы заработать себе репутацию, после того как я оставил королевскую службу. Остаток я использовал на то, чтобы познакомить Веселого Клинка с прелестями современного военного дела.

Нас разметало взрывом по противоположным концам кабинета, однако я к этому был готов и потому сумел подняться на ноги первым. Вытянув из башмака свой кинжал, я бросился к Беконфилду с такой скоростью, на какую только был способен. Герцог лежал в углу, ослабленный, но в сознании. Меня это не устраивало. Я рассчитывал, что взрыв надолго лишит его чувств, что позволило бы мне полностью его обезвредить. Повернув нож рукояткой вверх, я накинулся на него. Глаза герцога взволнованно затрепетали, однако он отреагировал с невероятной скоростью, увернувшись от удара и вцепившись пальцами в запястье моей смертоносной руки.

Он оказался сильнее, чем я думал, и я с удивлением обнаружил, что герцог был еще и борцом. Не просто искусным фехтовальщиком — о чем я, конечно же, знал, — но борцом, человеком такого сорта, который продолжает атаковать, невзирая на раны, который не отступает перед болью и шоком. Герцог обладал завидным мужеством, о чем едва ли можно было судить по его платью. Пожалуй, это качество достойно памяти, хотя и служит слабым оправданием всему остальному. Я попытался нанести короткий удар в горло, но герцог блокировал мой кулак с привычным и необыкновенным проворством.