Филомена говорила очень быстро, поэтому ей пришлось сделать паузу, чтобы отдышаться.

— На самом деле, — медленно произнесла она, — мать Инносента никогда бы так легко не отказалась от борьбы, если бы не погибла от рук нефилимов.

— Я думала, она погибла в огне, — удивилась Эванджелина.

— Мы дали именно такую информацию, но это неправда.

Филомена покраснела и тут же резко побледнела, словно воспоминания о пожаре заставили ее кожу вспыхнуть от воображаемого пламени.

— Когда начался пожар, я начищала трубы органа на балконе церкви Девы Марии Ангельской. Это ужасно трудная работа. У органа тысяча четыреста двадцать две трубы, двадцать регистров и тридцать рядов труб, и все это очень трудно вычистить, но мать Инносента назначила мне послушание — дважды в год полировать инструмент! Только представьте себе это! Я считала, что мать Инносента меня за что-то наказывает, хотя и не могла припомнить, что такого сделала, чтобы вызвать ее недовольство.

Эванджелина поняла, что Филомену одолела неутешная обида. Вместо того чтобы прервать ее, она сложила руки на коленях и приготовилась слушать, считая это епитимьей за то, что пропустила утром поклонение.

— Я уверена, вы не сделали ничего, что могло бы вызвать недовольство, — сказала Эванджелина.

— Я услышала необычную суматоху, — продолжала Филомена, словно не заметив поддержки Эванджелины, — и подошла к большому круглому окну позади хоров. Если вам приходилось начищать орган или участвовать в нашем хоре, вы должны знать, что из круглого окна виден центральный внутренний двор. В то утро во дворе собрались сотни сестер. Почти сразу я заметила дым и огонь на четвертом этаже. С балкона я ясно видела все, что творилось внизу, но понятия не имела, что происходило на других этажах монастыря. Позже я узнала, что повреждения были огромными. Мы потеряли все.

— Ужасно, — сказала Эванджелина, подавляя желание спросить, при чем здесь нападение нефилимов.

— Это действительно ужасно, — подтвердила Филомена. — Но я еще не все сказала. Мать Перпетуя заставила меня молчать об этом, но теперь я скажу. Сестру Инносенту убили. Убили.

— Что вы имеете в виду? — спросила Эванджелина, пытаясь понять, насколько серьезно обвинение Филомены.

Всего несколько часов назад она узнала, что ее мать погибла от рук этих существ, а теперь получается, что то же самое произошло с Инносентой. Внезапно Сент-Роуз показался ей самым опасным местом, куда отец мог привезти ее.

— С хоров я услышала, как хлопнула, закрываясь, деревянная дверь. Через секунду внизу появилась мать Инносента. Я видела, как она спешит через центральный проход церкви в сопровождении сестер — двух послушниц и двух принявших обет. По-видимому, они направлялись в часовню Поклонения, чтобы молиться. В этом была вся Инносента. Молитва была для нее не просто обрядом или ритуалом, а решением всего несовершенного в этом мире. Она так верила в силу молитвы, что, видимо, полагала, будто сможет остановить ею огонь.