И чем дольше ему не спалось, тем твёрже он убеждался во мнении – мог. Должен был. Обязан! Эта мысль сводила с ума. Прошлой ночью он не сомкнул глаз почти до рассвета. Только когда в неплотно задёрнутых шторах засеребрилась полоска утреннего света, ему удалось ненадолго забыться.

И снился ему странный сон. Как будто он встретил Янику на улице, в толпе прохожих. На ней был красный парик-каре, в ушах болтались огромные золотые серьги в виде трёх несочленённых капель. Серьги тонко позвякивали в такт её шагам. На улице было довольно шумно, но Лазарь всё равно слышал это назойливое «дрень-дрень-дрень». Он заметил её в потоке пешеходов и остановился посреди тротуара, как волнорез посреди бухты. Уставился на неё в оба глаза, не смея верить на одному из них. Она просто не могла не заметить его – видный, высокий, нечёсаный и небритый, он всегда выделялся в толпе.

Вопреки его ожиданиям, она продефилировала мимо, даже не удостоив взглядом. Последнее обстоятельство так ударило по самолюбию, что он не выдержал. Ухватил её за локоть и развернул к себе. Она удивлённо заморгала натушенными глазами, жирно напомаженный рот приоткрылся, наружу вырвался стон. То ли удивления, то ли отчаяния.

Лазарь как следует встряхнул её.

«Дрень-Дрень!» – отозвались серьги.

– Не узнала? – завопил он дурным голосом, а потом наотмашь ударил её тыльной стороной ладони по лицу. – Я Лазарь!

«Дрень-Дрень?» – удивились серьги.

Он принялся бить её снова и снова, с каждым ударом повторяя: «Лазарь! Лазарь! Лазарь!»

«Дрень!-Дрень!-Дрень!» – отвечали серьги.

В какой-то момент красный парик свалился с головы девушки, обнажив лысый череп, и тогда Лазарь с ужасом понял, что это вовсе не она! Не Яника! В его руках извивается от боли совершенно чужая девушка. Измождённая, избитая, похожая на раковую больную, прошедшую несколько курсов химиотерапии. Кусок умирающей плоти...

Лазарь проснулся в холодном поту. Наручные часы показывали начало пятого утра. Он так и не смог заснуть и пролежал в кровати до самого завтрака.

– Снова записался в качалку, – сообщил Сенс, водя пальцем по жилкам дубовых перил.

На время реабилитации, о «качалке», разумеется, пришлось забыть. Он и сейчас был не вполне здоров, но без физических нагрузок просто изнемогал от излишков невымещенной энергии. Лазарь подозревал, что причина вовсе не в энергии, а в невымещенном либидо и молоденькой медсестричке из травматологического отделения, но развивать эту тему не хотел.

– Угу, – скучно отозвался он.

Минут пять они простояли в молчании.

– До сих пор не верится, что всё это время она была человеком Бельфегора! – наконец сказал Сенс. В последнее время он взял моду повторять это всякий раз, когда не находил иной темы для заполнения участившихся пауз молчания. – Просто в голове не укладывается. И как ты только проморгал?