— Испугало до чёртиков, — спокойно уточнила она. — Твоя Зимняя Мантия. Ты не меняешься. Ты уже изменился.

Я немного похолодел:

— Что ты имеешь в виду? Сегодня ночью? Чёрт возьми, Кэррин, когда мы не уделывали монстров и не калечили кого-нибудь?

— Мы всегда это делали, — сказала она. — Но раньше тебя это всегда пугало. Ты всё равно делал то, что должно, но тебе было страшно. И это было вполне естественно.

— Ну и? — спросил я. — Чем сегодняшняя ночь отличалась от предыдущей?

— Тем, как твой волшебный посох упирался в меня сзади, — криво ухмыльнулась она.

— Ох, — сказал я. — Ты серьёзно?

— Ага, женщины такое замечают.

А я вот не заметил.

Я сглотнул.

— Это просто… Кэррин, эта штука почти никогда не поступает опрометчиво. И никогда ничего не решает за меня.

— Никогда не понимала, почему мужики так делают, — сказала она.

— Делают что?

— Говорят о своих гениталиях так, будто они какое-то отдельное существо. Что-то вроде управляющего разумом паразита, — она встряхнула головой. — Это просто ты, Гарри. Всё это ты. И часть тебя, которой чертовски нравилось происходящее.

— И это плохо? — спросил я.

— Да, — ответила она. Затем издала короткий расстроенный звук. — Нет. Возможно. Это перемены.

— А перемены обязаны всегда быть плохими?

— Конечно нет. Но я не знаю, хорошие или плохие перемены произошли с тобой в этот раз, — ответила она. — Гарри… ты самый сильный человек, которого я знаю, более чем в одном смысле этого слова. И именно поэтому… Если ты изменишься…

— Ты думаешь, что я стану каким-то монстром, — сказал я.

Она пожала плечами и сжала мои руки своими: