Кадзимо Митаси понимал, что все эти оправдывающие его рассуждения не более чем сотрясения воздуха и попади он в руки присяжных — конец может быть только один: любой прокурор разрисует его так, что и при помощи ста лучших защитников не отмоешься.

Все чаще вспоминал он канувшего в безвестность Стива Конорса, все яснее понимал, что будущее за тем направлением, по которому намеревался двигаться Стив.

Ненависть доктора Митаси к нему росла, подогреваемая затушеванным ощущением бессмысленности проделанной работы, потому что открытия его оставались частностями, которые можно было использовать в психиатрии, но… но оставаясь всего лишь руководителем клиники. А мечталось в течение многих лет о другом, мечталось вплоть до провала Пауля Кирхгофа.

Странные чувства овладели Кадзимо Митаси, когда он понял, что Стив Конорс наконец себя обнаружил. Неделю он дал себе пофантазировать, с восточной изощренностью изобретая способ мести. Но фантазия уступила место трезвому расчету. К Дику Чиверсу направили посланца с предложением исследовать возможность захвата Стива Конорса и его оборудования (о Линде и Вере доктору еще ничего не было известно).

Нельзя сказать, чтобы решение это далось легко. Знай он, что нарвется на тот же дуэт — Монд — Городецкий, — ни за что бы не решился он на новую авантюру. Видимо, чувствуя это, Дик Чиверс последний факт от него скрыл, и, как всегда, за что бы он ни брался, успешной операцию можно было считать лишь частично. Конорс и Линда были в руках Митаси, но Вера Хестер и, главное, оборудование оказались вне пределов досягаемости, и, похоже, заполучить их скорее всего не удастся, хотя Дик и заверял его, что не все еще потеряно. Ставку приходилось делать на Стива Конорса, бывшего Джонатана М. Хестера.

Стив Конорс постепенно привыкал и к неожиданно возвращенному имени, поскольку никто не собирался именовать его доктором Хестером, и к обстановке, в которой он оказался.

Демонстрация «зверинца» произвела на него не то впечатление, на которое, видимо, рассчитывал Кадо. Поразила его не столько судьба, уготованная Линде, сколько примитивность экспериментов, проводимых Кадзимо Митаси. Внешне выглядело все весьма эффектно и на профанов произвело бы, вероятно, большое впечатление. Но насколько же плохо надо было разбираться в сегодняшнем состоянии мира, чтобы позволить увлечь себя экспериментаторством в области, резко осужденной еще в конце 70-х годов, когда Хозе Дельгадо предложил перенести свои опыты с приматов на человека. Открытое вмешательство в физиологию, когда на каждом углу кричат о правах человека? Что это? Наивность или старческий маразм? Бедняжка Митаси так и не сдвинулся с мертвой точки, отстав от современного уровня науки, как минимум, на те самые десять лет, что они имели счастье не видеть друг друга.