– Федя, я много думал, и теперь… Ты знаешь, мне кажется, тебе стоит и дальше заниматься музыкой.

Федя поперхнулся. Он даже не понял, действительно он это сейчас услышал или ему показалось. Наташа тоже кинула на Олега крайне удивленный взгляд.

– Что вы на меня так смотрите? – Олег невольно улыбнулся. – Только, я считаю, одиннадцать классов все равно надо окончить. А вообще, пусть сам решение принимает. Взрослый уже.

– Олег, я тебя не узнаю, – Наташа положила вилку на стол.

Олег усмехнулся:

– Ты знаешь, Наташ, я очень многое понял на конкурсе. Мы пытаемся навязать ему свое понимание жизни, а он совершенно другой. И то, что подходит мне и хорошо для меня, ему совсем не подойдет, и у него другой путь. Быть может, даже более успешный. Мне тяжело это признавать, но ведь у него действительно большой талант.

– Почему это тебе «тяжело признавать»? – улыбнулась Наташа.

– Ну… тем самым я признаю, что был не прав, а это всегда тяжело. Тем более мне.

Федя слушал и сомневался: действительно ли это происходит наяву? Олег никогда так не говорил. У него вообще никогда даже не наблюдалось подобного тона, спокойного и рассудительного.

– Ты сам-то чего хочешь? – повернулась Наташа к сыну.

Федя вспомнил предыдущий тур Игры и улыбнулся. Жизнь задает ему те же вопросы. Но теперь он точно знает ответ.

– Мам, мне, конечно, хочется дальше заниматься музыкой. Только… Именно в группе я чувствую себя на своем месте. Мне это больше нравится, чем классика. Если бы мне дали возможность выбирать только так, как я хочу, я бы в консерваторию на композиторский пошел и в группе продолжал бы играть.

– Может, так и сделать? – задумчиво сказал Олег.

Феде казалось, что он сегодня завтракает не в своей семье.

– Наташ, – продолжил отчим, – в этой школе обучение можно продолжить еще на два года?

– Думаю, можно будет договориться.

– Ты школу, главное, окончи, одиннадцать классов. Музыкой занимайся параллельно. А дальше сам уже решишь, куда тебе будет лучше поступать.

Тоня сидела в гостях у Рашевской.

– Бочков опять вчера сцену закатил, – Ирина оторвала от ногтя наполовину отклеившуюся стразу.

– Все не успокоится? – Тоня удобно устроилась на мягком диване, положив стройные ножки на подлокотник.

– Тонь, ты не представляешь, как он меня достал. Он когда вышел из больницы? Где-то месяц назад?

– Вроде да.

– Короче, мне этот месяц смело можно из жизни вычеркнуть. Кстати, забыла тебе сказать: я вчера sim-карту поменяла, – Ирина достала из сумочки, валявшейся на полу, мобильник, набрала номер. В Тониной сумке зазвонил телефон. – Ну вот, – Рашевская сбросила звонок. – Ты меня в память забей потом.

– Из-за него?

– Естественно.

– Так внесла бы его в черный список и все.

– Я его давно туда внесла. Он мне теперь с разных номеров звонит. То ли просит у кого-то, то ли симки новые покупает. А, подожди! Я тебе показать хотела, – Ирина нашла нужную sms-ку, протянула Тоне телефон. – На вот, почитай. И перед этой еще штук пять.

Тоня с улыбкой листала сообщения. Наконец вернула телефон Ирине:

– Жуть. Я бы тоже симку сменила.

Рашевская перевернула смартфон, опустив на него рассеянный взгляд; тонкие пальцы быстро заскользили по сенсорному экрану.

– Удаляешь? – машинально спросила Тоня.

– Не хранить же… Я их оставила только чтобы тебе показать.

– Не боишься? Вдруг действительно что-нибудь с собой сделает?

– Тонь, не болтай ерунду. Это все только слова и ничего больше. Я его уже хорошо изучила.

– Он тебя любит.

– И поэтому я обязана его любить? Я ему ничего не обещала, и вообще у нас с ним ничего не было.

– Ну вы ж целовались…

– Не напоминай. Это, конечно, не всегда было гадко… Но вот когда он меня поцеловал в лагере… после той вечеринки, помнишь?

– Такое забудешь…

– Как это называется, «французский поцелуй»? Когда с языком? Меня, короче, чуть не вырвало. Так противно почему-то стало. Я потом раз пять зубы почистила. И еще… – Рашевская умолкла, не закончив фразу.

– Что «еще»?

– Да… – Ирина колебалась, не зная, стоит ли рассказывать подробности, – неважно.

– Приставал?

– Ну, в общем, да. И очень настойчиво. Я даже не ожидала от него такого. Мне тогда довольно резко пришлось ему ответить, чтобы он элементарно понял, что я не хочу. Он, правда, потом долго прощения просил, – Ирина перевела дыхание. – Знаешь, меня папа учил не принимать никаких решений, пока не остыли эмоции. Поэтому я ничего ему не сказала, но уже в тот день все решила.

Тоня усмехнулась:

– Слушай, а ты вообще ему говорила когда-нибудь… ну, будто ты его любишь?

– Ни-ког-да! – отрезала Рашевская. – Я, наоборот, пыталась всегда дистанцию сохранять. А то, что он там себе напридумывал, – это его проблемы.

– На фига ты тогда вообще с ним встречалась?

– Сама не знаю, – Ирина нервно встала с кресла, подошла к окну, оперлась о подоконник, глядя куда-то вдаль. – Сначала он мне нравился, а сейчас… видеть его не могу.

– А мне его жалко.

Рашевская повернулась к Тоне:

– Ты ведь сама уже прекрасно поняла, что он из себя представляет.

– Что-то мне подсказывает, что не только в этом дело.

– Может быть, – загадочно улыбнулась Рашевская.

– Не поделишься с лучшей подругой?

– Нечем пока делиться, – Ирина отвела в сторону взгляд.

Тоня вдруг поняла, что настал лучший момент для разговора, который она давно уже обдумывала. Наверное, пора решиться. Вспыхнуло непривычно сильное волнение. Тоня убрала ноги с подлокотника, откинулась на спинку дивана. Перевела дыхание, не зная, как начать.

– Тонь, ты чего? – Ирина вернулась в кресло, забралась в него с ногами.

– Да просто… Я давно уже хотела с тобой поговорить… – девушка умолкла, тщательно формируя в голове фразу.

– Ну давай, рассказывай уже, – в голосе Рашевской звучали нетерпеливые нотки.

– Ирин, понимаешь, мне очень нравится один парень, – решилась наконец Тоня.

– Даже больше, чем нравится.

– Это же классно, – Ирина улыбнулась. История обещала быть интересной.

– Не классно, – Тоня опустила глаза. – Он любит тебя. И любит уже давно.

– Что?! – удивлению девушки не было предела. – Тонь, что за глупости…

– Это не глупости. Ирин, ты пойми, я не с претензией это говорю, я просто хочу понять, как ты к нему относишься. Мне очень важно это знать.

– Тонь, подожди… Ты про Бочкова что ли?

– Да причем тут Бочков…

– Нет, ну а кто тогда?!

Тоня внимательно посмотрела на Рашевскую:

– Ты же сама прекрасно понимаешь.

– Тоня, я действительно не понимаю! Хватит уже загадками говорить.

– Ирин, я… о Литвинове говорю.

– О ком?! – девушка моментально справилась с нахлынувшими эмоциями, но Тоня успела заметить и слишком радостную улыбку, и замешательство, и огромное волнение, которое Рашевская тут же попыталась тщательно скрыть. – Тоня, с чего ты это взяла?! Мы с ним даже толком не общались ни разу, – голос Ирины сильно изменился, как ни пыталась она говорить с прежней интонацией.

Тоня встала, подошла к окну. До нее вмиг дошло, какую ошибку она сейчас совершила. По натуре тонкая и чуткая, она сразу поняла, что озвучила сейчас самые тайные мечты Ирины, в которых та не решалась признаться даже самой себе.

– Ирин, ты извини… Зря я затеяла этот разговор, – в глазах Тони застыли слезы. – Я пойду, – она решительно направилась к выходу.

– Тонь, подожди… – Рашевская быстро вскочила с кресла, остановила…

Тоня не выдержала и разрыдалась. Села обратно на диван, закрыв лицо руками. Ирина опустилась рядом, тихонько тронула ее за плечо:

– Тонь… Тоня…

Рашевская со вздохом откинулась на спинку дивана: надо дать подруге проплакаться. Она ждала, в замешательстве, глубоко задумавшись, что же сейчас делать и что сказать, когда нужных слов не находилось. Когда Тоня немного успокоилась, Ирина, опустив голову на руки, с трудом выдавила:

– Тоня, я… знаешь, ведь… Короче… ты сама уже все поняла. И, согласись, я в этом не виновата.

– Я тебя и не виню, – сквозь слезы ответила девушка.

– Просто, понимаешь… Мои чувства – это моя проблема. А в действительности у нас с Литвиновым даже намека на какие-то отношения никогда не возникало. Когда-то он пытался меня пригласить… – Ирина осеклась: а ведь подруга, возможно, действительно права.

– Ну вот, видишь, – подтвердила ее догадку Тоня.

– Я отказалась тогда, – пробормотала Рашевская. – Ну и все. Кто тебе вообще сказал подобную чушь?

– Он сам. Своей музыкой. Песнями.

– Блин, при чем тут песни?!

– При том. Просто ты не слышала.

– Тонь, у тебя нет температуры? Кто тебе сказал, будто он обо мне все это пишет?!

Тоня молчала с минуту и наконец ответила:

– Я знаю. Не переживай, информация достоверная. Только от кого – сказать не могу. Не моя тайна.

– Бред какой-то.

– Не хочешь – не верь. Дай лучше зеркало.

Рашевская принесла зеркальце и ватные диски. Тоня вытерла растекшуюся тушь, привела себя в порядок.

– Все, – Тоня натянуто улыбнулась. – Я пойду. Да не переживай ты. У меня с ним все равно ничего не получилось бы.

– Почему ты так думаешь?

– Да потому, – с раздражением ответила девушка.

– Тоня… Ты же моя лучшая подруга… Я не могу вот так…

– Ирин, я поняла то, что хотела понять. Я не буду вмешиваться и отойду в сторону. Одному удивляюсь: как ты можешь вообще ничего не видеть? И не бери в голову. Я сейчас позвоню Денису и пойду с ним… куда-нибудь.

– Дашь ему шанс?

– Дам. Сколько уже можно его мучить.

– Кремлев хороший парень.

– Да. Пора мне тоже это понять. Ну пока.

– Пока…

Едва закрылась дверь за Тоней, Рашевская прислонилась спиной к стене. Сердце учащенно забилось, радостная улыбка озарила красивое лицо. Не могла же Тоня просто так это все придумать! В этот момент Ирина ясно ощутила: в ее жизни поменялось очень многое. В карих глазах засветилось что-то новое, пока еще непривычное, но такое… счастливое.