– Слушай, заткнись, а? Силы лучше побереги.

Шабуров был прав, и Федя сдался. Вскоре Ян уже полностью тащил его на себе. Литвинову стало совсем плохо: сильно лихорадило, раны кровоточили, периодически он терял сознание. Лес становился все более мрачным и непроходимым. Спустя некоторое время, вконец измучившись, оба рухнули на небольшую поляну. Федя лежал без движения, не в силах даже пошевелиться. Ян снял с него зеркала, присвистнул: сквозь клочки, оставшиеся от рубашки, виднелись вспухшие красные гематомы, рваные кровавые рубцы. На плече просто не хватало изрядного куска плоти.

– Федька, тебе в больницу надо, это же не шутки! Как ты вообще это терпишь, я бы сдох давно!

Литвинов не ответил. Где-то глубоко проскользнула мысль, что, наверное, он действительно сейчас умрет. Голова горела, все тело, казалось, разваливалось на куски. Лицо, все мокрое от пота, покрылось нездоровыми красными пятнами.

Ян испугался не на шутку: в лесу, в грязи, без воды, без каких-либо медикаментов… Ему очень хотелось как-то помочь другу, но как?!

Федя снова потерял сознание.

– Федька, ты чего?! Ты… Господи, что делать?!! – Яна охватила паника. – Федя, очнись! Федя!!! Ты слышишь меня?!

Литвинов со стоном открыл глаза. Вдруг в его голове очень ясно и отчетливо всплыло воспоминание, словно рядом прозвучал мелодичный женский голос: «Ты можешь просить о помощи, и тот, кто действительно верен тебе, сможет помочь. И еще, ты можешь позвать меня, когда будет совсем плохо. Достаточно взять в руки этот камень и подумать обо мне».

Ян поднял рубашку, оторвал большой кусок ткани от своей майки, осторожно обтер другу лицо.

– Эй! Ты меня слышишь? – Шабуров приложил ладонь к Фединому лбу. Боже, какой горячий… – Где этот чертов шарик?! Дэя, или как тебя там?!!

– Подожди… – едва смог выговорить Федя. Совершив неимоверное усилие, он открыл барсетку, пристегнутую к поясу, достал маленький небесно-голубой камень, судорожно сжал его в руке, мысленно представил Элэйми, повторяя про себя: «Помогите… помогите… мне очень плохо…» В тот же миг перед ребятами возникла большая стена белого дыма. Из нее элегантной походкой вышла Эл: на безумно длинных тонких шпильках, в белоснежном брючном костюме, окруженная золотисто-голубым мягким светом. Ян вскрикнул, схватился за пистолет.

– Ян… тихо… – пробормотал Литвинов. – Это я… позвал…

– Идиот, – Шабуров выдохнул. – Предупреждать надо.

– Я такая страшная? – с улыбкой обратилась Элэйми к Шабурову. Тот уже полностью выпал в осадок, не в силах оторвать от ее лица взгляд, полный немого восхищения.