Стало легче. Федя словно вылил на бумагу переполнявшие его эмоции. Даже не перечитывая, что получилось, юноша сунул бумажку в карман, устроился поудобнее и наконец уснул.
На следующее утро Ариас был совершенно здоров, бодр и весел. Ребята с содроганием посматривали на поверженное тело Дэмиаля. Ариас, проникшись сочувствием, переместил темного ангела в его дом и уложил в восстановительную капсулу, хотя лечить соперника он не собирался: лишь так можно было выиграть время. Совесть нисколько не мучила Ариаса: он прекрасно знал, что Дэмиаль сам восстановится через несколько дней.
Пока Ариас возился со своим соперником, ребята насобирали сухих веток и принялись разводить костер, чтобы приготовить завтрак.
– Федя, зажигалку дай, – попросил Ян.
Федя принялся искать по карманам зажигалку и случайно выронил бумажку, на которой ночью записал стихотворение. Ирина ее быстро подняла:
– Что это?
Литвинов почему-то жутко смутился, но отбирать бумажку постеснялся. Ириша взглянула на текст:
– Стихи?
– Да так это… просто…
– Можно я прочитаю?
Феде очень хотелось сказать «нет», но, видя неподдельное любопытство Рашевской, он не смог ей отказать и утвердительно кивнул.
Прочитав стихотворение, Ирина устремила на Федю какой-то совершенно новый, еще незнакомый ему взгляд.
– Очень красиво. Федя, ты… – девушка никак не могла подобрать нужных слов и просто его поцеловала.
Она еще раз перечитала текст.
– Скажи, почему ты так закончил его?
– Как? – Федя уже не помнил само стихотворение, не то что конец.
–
Федя задумался. И правда, конец какой-то… Он вспомнил, как этой ночью тяжело, нехорошо было у него на душе, мучили неясные предчувствия и все это безнадежно тонуло в волнах пылкой любви и нежности…
– Ты знаешь, я о смысле вообще не думал, – искренне ответил он. – У меня всегда так. Стихи – они как музыка, сами как-то в голове появляются… или в сердце… Не знаю. Я просто это записываю.
Обоим стало не по себе. В свете только что сказанного, последние строки невольно трансформировались в зловещее предсказание, не сулившее ничего хорошего. Они одновременно это почувствовали, посмотрели друг на друга. Ириша обняла Федю, прижалась к нему.
– Я не смогу жить без тебя, – тихо произнесла девушка.
– Не говори так… Давай оторвем эти строчки и выбросим! И все будет хорошо. Все будет хорошо, ты слышишь меня?!
– Да.
Федя оторвал от бумажки последние строки и сжег, однако где-то глубоко внутри все же осталась неясная тревога.
Долго ехали по полям. Изредка мелькали небольшие пролески.
– Ариас, скажите, – нарушила молчание Ириша, – получается, мы действительно рождаемся на Земле не один раз?
Ариас улыбнулся:
– Да. Вот Феде в Игре удалось прожить даже кусочек одной из своих прошлых жизней.
Федя удивленно посмотрел на ангела:
– Так это действительно было на самом деле?!
– Ты же сам знаешь, – ответил Ариас, – ведь так?
– Но…
– Но доводы рассудка мешают в это поверить.
– Да, – согласился Литвинов.
– Федя, расскажи! Пожалуйста… – нетерпеливо перебила Ирина.
Федя подробно рассказал тот эпизод Игры: как они целовались в комнате восемнадцатого века, как говорили по-французски, как вбежал ее муж, похожий на Бочкова, как Федя с ним сражался и как жутко все это закончилось. Рашевская слушала, затаив дыхание.
– Почему ты мне об этом не рассказывал? – спросила она прерывающимся от волнения голосом.
– Не знаю… как-то… Ты знаешь, это настолько было реально… Я потом… – Федя прервался на полуслове.
– Что потом?
– Я потом еще раз взял эту куклу.
– Зачем?
– Еще раз хотел тебя поцеловать…
Рашевская покрылась румянцем.
– Только я попал в другой эпизод, но в той же жизни.
Федя в красках рассказал продолжение.
– Ничего себе… – Ирина задумалась. – Помнишь, ты рассказывал, как мы с тобой в первый раз встретились, на площади Вогезов?
– Ты ж это не помнишь, – усмехнулся Федя.
– Какая разница… Просто… там же… и зонтик этот фиолетовый…
– Я тогда сразу это понял и очень долго об этом думал.
Минут пять молчали.
– Ариас, тогда получается, что люди встречаются друг с другом в разных жизнях? – спросила Ирина.
– Ты сама уже все сказала, – ответил ангел.
– А… а то, что было в одной жизни, может повториться в другой?
– Истории вообще часто повторяются… – задумчиво проговорил Ариас.
Ирина отвернулась к окну. В ее глазах застыли слезы.
– Что с тобой? – Федя погладил девушку по щеке.
– Ты же сам сказал… что тебя… – Рашевская не могла вслух произнести слово «убили», будто оно могло накликать беду.
Литвинов задумался.
– Ты знаешь, я еще потом понял, – сказал он медленно, точно сомневаясь, действительно ли стоит об этом говорить, – именно в том месте, где он меня проткнул шпагой, у меня родимое пятно.
– Покажи.
Федя расстегнул рубашку. Ирина в ужасе провела рукой по его груди, по темному пятнышку размером с копейку. От прикосновения нежной руки в организме Феди запустились мощные неконтролируемые процессы. Он быстро взглянул на Рашевскую и, в растерянности, тут же опустил глаза, пытаясь справиться с физиологией.
Ариас, словно оправдываясь, мрачно произнес:
– В жизни есть много предопределенных вещей, но все можно изменить. Всегда есть выбор.
Ирина остановила на ангеле долгий и внимательный взгляд. Ариас с трудом это выдержал и с облегчением вздохнул, когда девушка отвернулась.
Феде стало не по себе. Возникло ощущение, будто ему зачитали приговор. Он отогнал от себя эту мысль, но где-то в области сердца осталось смутное беспокойство.
– Ариас… – Литвинов на мгновение задумался, подбирая нужные слова, – а когда человек умирает, что с ним происходит потом?
– Федя, вы все здесь и так уже знаете намного больше, чем должны знать. Перед рождением человеческая душа проходит сквозь Стену забвения, и это не случайно, это часть Закона. Не заставляйте меня его нарушать, не спрашивайте больше ни о чем.
В машине воцарилось неловкое молчание. Солнце выглянуло из-за туч, ярко осветив живописный луг. Неестественно зеленая высокая трава колыхалась на ветру. Она была совсем не такая, как в реальной жизни: какая-то слишком мягкая и блестящая, будто сделанная из шелка.
Присутствие Ариаса несколько стесняло ребят. Всех троих не покидало ощущение, будто они едут в машине с неким привидением, с пришельцем из другого мира. Ариас также чувствовал себя не в своей тарелке.
Днем, когда ребята занялись приготовлением обеда, Ариас отошел в сторону, сел на большой камень, глубоко задумался, устремив взгляд куда-то вдаль. Его мысли прервал удивленный вскрик Ириши, причиной которому послужило следующее: только Федя сунул руку в карман, чтобы достать зажигалку, как над сложенными ветками ярко вспыхнул свет и костер зажегся сам собой. Ребята переглянулись и тут же услышали серебристый детский смех. Вокруг подростков весело летала большая капля света, на которой лукаво блестели два круглых серо-голубых глаза. Ариас вскочил на ноги.
– Флайс?!! – удивлению ангела не было предела. – Как ты сюда попал?! Что ты здесь делаешь?!
– Прости, Ариас. Я хочу помочь. Я видел, как ты заходишь в Игру, и в этом нет ничего сложного.
– Немедленно отправляйся обратно! Тебе небезопасно здесь находиться!
– Но почему?!
– Флайс! – тон Ариаса не терпел возражений.
Капля нежно прильнула к своему наставнику:
– Ариас, ну пожалуйста… Я просто не могу спокойно наблюдать за Игрой после того, что увидел… тогда…
Слова малыша возымели действие, надавив на больную точку. Ангел сразу как-то сник и после минутной внутренней борьбы все же согласился:
– Хорошо. Останься ненадолго.
– Спасибо! – малыш обрадовано засветился и уставился чистыми ясными глазенками на Ирину: – Я знаю, вы люди! Я скоро тоже буду человеком, мне Ариас обещал.
Федя повернулся к ангелу:
– Это ваш ребенок?
Ариас широко улыбнулся:
– Почти. Это аумэ – недавно рожденная душа, еще ни разу не проживавшая человеческую жизнь, это самое чистое и совершенное существо из всех, кого вы когда-либо видели. Мы сопровождаем аумэ от рождения до его первого воплощения на Земле.
Флайс же прильнул по очереди сначала к Ирише, потом к Феде и к Яну. Всех окатило теплой волной безграничной любви и нежности. Ребята невольно улыбнулись: одним своим присутствием малыш словно очистил все вокруг, умыл прозрачной утренней росой и их самих, и весь этот непонятный, враждебный мир.
– Вы двое любите друг друга, – Флайс завис между Федей и Ириной. – У вас очень высокие и сильные вибрации любви. И еще… другая энергия, которой очень много, но… я этого не понимаю.
Федя сильно покраснел. Он-то понял, что имел в виду этот малыш.
Флайс беспечно летал, наслаждаясь свободой. Ребята повесили над костром котелок с водой, достали стаканчики с пюре быстрого приготовления. Пока нагревалась вода, они открыли рыбные консервы, положили в кружки пакетики чая, сахар… Флайс завис над ними, с удивлением и радостью наблюдая за процессом:
– А что вы делаете?
– Мы готовим еду, – Ирина улыбнулась.
– Еду? А что это?
– Ну… – Ириша растерялась, не зная, как объяснить такую элементарную вещь, – людям, чтобы жить, нужно обязательно есть, иначе мы жить не сможем.
– А как это – есть?
– А ты просто смотри и все поймешь, – помог Ян.
– Хорошо, – серо-голубые глазенки внимательно уставились на подростков.
Вода в котелке закипела. Федя взял половник, разлил воду по стаканчикам и кружкам. Флайс с ужасом заглянул в стаканчик с пюре:
– Это что-то очень неприятное, – малыш поморщился.
Ребята расхохотались.
– Флайс, понимаешь, еда бывает разной, – попыталась объяснить Рашевская, аккуратно размешивая уже загустевшую желтоватую массу. – Такая еда – не очень хорошая, но сейчас у нас другой все равно нет и нам приходится есть вот это.
– Понятно.
Ребята приступили к трапезе. Флайс повис между ними, и в его глазенках отразился такой неподдельный ужас, что у всех троих кусок застрял в горле.
– Вы… вы ЭТО складываете в себя?!!
Ян со смеху подавился и закашлялся. Федя с Ириной тоже расхохотались. Шабуров немного отдышался и выдавил сквозь смех:
– Знал бы он еще, что из этого потом получается…
После этой фразы все просто упали на траву, загибаясь от хохота. Малыш растерянно смотрел на них и никак не мог понять, что происходит. Он обиженно взлетел вверх, потом вернулся, выдержал долгую паузу и серьезно спросил:
– А когда я буду человеком, мне тоже надо будет есть?
– Конечно, – ответил Федя, – иначе ты не сможешь жить.
Малыш стушевался и грустно отлетел в сторону.
– Это очень приятно, тебе понравится, – попыталась успокоить его Ириша, но Флайс уже сделал свои выводы и теперь пытался пережить ужасное открытие.
Ребята решили его не трогать и принялись за еду. Видя, с каким аппетитом подростки поглощают содержимое стаканчиков, Флайс немного успокоился и повеселел.