– Может, сектанты ее сбросили с обрыва? Как и других…

Голос Павла дрогнул, едва он подумал, что среди утопших были и дети.

Некоторое время они молчали, шумно прихлебывали чай. Со двора доносились голоса, бормотал телевизор, где уже кончился прямой эфир, и кадры с видами деревни сменила красочная реклама сока.

– Может, – наконец сказал Емцев и повторил задумчиво: – На свете многое быть может, друг Горацио, что и не снилось…

Вздохнул и, потрогав переносицу, спросил:

– А где же ваш слуховой аппарат, Павел Николаевич? Или мне в первую встречу показалось?

– Не показалось, – ответил тот. – Теперь я слышу и без него.

– Никак, чудом излечился? – криво усмехнулся Емцев.

Павел ответно улыбнулся и ответил:

– Чудом.

– И чем займетесь теперь? Вернетесь в журнал? Напишете обличительную статью? – Емцев сощурился. – Должен предупредить, что следствие не дает никаких официальных комментариев по случившемуся инциденту.

Павел пожал плечами.

– Мне и не надо, – ответил он. – Я другое писать буду.

Хлопнула входная дверь, зашуршал снимаемый плащ. Наверное, это вернулась Софья, успевшая не только провести репортаж, но выведать все самое интересное у местных жителей, познакомиться с половиной деревенских сплетниц, оставить свои координаты и еще прикупить билеты на обратную дорогу до Тарусы.

– Что же? – войдя на кухню, спросила она.

– Монографию, – серьезно ответил Павел. – О феномене деструктивных культов и контроле сознания.

– Сильно! – крякнул Емцев и поднял недопитую кружку. – Ну, за мечту!

– И пусть тайное всегда становится явным, – добавил Павел и выпил остывший чай.

За окном еще моросил дождь. Павел слышал, как вода разбивается о подоконник, как шелестит на ветру листва, как шумит далекая Полонь, укрывая саваном всех обманутых и погибших, как плещется у берега плотва.

«И смерти не будет уже, – подумал Павел. – Ни плача, ни вопля, ни болезни не будет, ибо прежнее прошло…»