Немного погодя до него кто-то легонько дотронулся. Потом, очень аккуратно, его начали трясти.
– Милый, – сказал женский голос. – Милый, проснись.
Это был голос его матери. На миг ему показалось, что он в постели у себя дома, спит, а она будит его в школу. Так она его всегда и будила. Сперва легонько касалась, а потом аккуратно трясла. Но почему она не звала его по имени? И как его, кстати, зовут?
– Милый, – сказала она снова, настойчивей, и он открыл глаза.
Только оказался не дома. А в больничной палате, а рядом была не мать. Даже не женщина. На самом деле вообще никого не было.
Он лежал, с обмотанной бинтами головой, почти безымянный, и боялся.
Если напрячь память, человек, кажется, припоминает, как рядом с койкой стоял начальник полиции и зачитывал обвинения. Убийство, да? Несколько эпизодов? Кажется, четыре? Он не уверен, когда именно это произошло, куда вставить этот список. Но он его помнит. По крайней мере практически уверен, что помнит. Если только не увидел все по телевизору.
«Если чувствуете, что надо записать, пишите».
– Убийство? – сказал человек, когда начальник полиции договорил. Его голос больше не был похож на его голос – все еще хриплый от трубки, которую запускали в горло. – Вы уверены, что это сделал я?
Начальник только угрюмо кивнул, поджав губы. Человек услышал, как его мать заплакала. Отец неуклюже положил ей руку на плечо, пытаясь утешить.
Конечно, последнее он уже выдумал, ведь его родители давно умерли. Но он почти уверен, что все остальное действительно было.
«Убийство?» – подумал он. Нет, тут что-то не сходится. И не сходится до сих пор. Но от чего еще отталкиваться?
Еще одно раннее воспоминание. Занавеску отодвинул какой-то мужчина, подошел к изголовью, пододвинул стул так близко, что сам чуть тоже не оказался в койке.
– А вы еще кто? – спросил человек в кровати.
– Следите за языком, – сказал гость. – Производите хорошее впечатление. Каждый пустяк на счету. Я ваш адвокат. Меня наняли ваши родители.
– Мои родители умерли, – сказал человек.
Адвокат не обратил внимания на его слова.