— Но вряд ли вам известно, что он в былое время был горячим патриотом, синфайнером.

— Кардиф?

— Да, он принадлежал к числу самых видных членов нашей партии и входил в состав нашего центрального комитета. Вы, как ирландец, поймете, что это значит.

О’Киффе молчал, не находя слов от изумления.

— Для Ирландии наступили ужасные годы. — Бледное лицо Мак Кеннана покраснело, глаза его загорелись пламенем, жаждой борьбы и мести. — Английский народ, английские массы не знают, что там творилось. С ирландцами обращались, как с дикими зверьми. Жестокость наших угнетателей не имела границ: самые лучшие из нас пали жертвой это бессмысленной тирании. Отчаяние черным покровом окутало наш остров. Я еще не могу спокойно об этом говорить, все это еще слишком живо во мне. Мы решили взорвать Дублин-Кэстль. Это должно было быть местью за наших убитых и вместе с тем должно было послужить предупреждением нашим палачам. Я набросал план действий, и мне было поручено его выполнить.

И вот, в одну темную весеннюю ночь ко мне прибежал один из моих друзей и сообщил, что на нас донесли. Но кто донес? Нам не удалось этого установить с достоверностью. Хотя долгое время говорили о том, что это было делом рук Кардифа.

К счастью, властям сообщили только мое имя. Мне удалось бежать этой же ночью на рыбачьей лодке. Я поехал в Лондон и поселился здесь, под чужим именем, понятно. Так как я считал Кардифа одним из наших, — я только впоследствии узнал о том, что ему приписывала молва, — я разыскал его. Он мне предложил место на своих заводах и обещал хранить мою тайну. Он знал о том, что я способный инженер, и надеялся разбогатеть, благодаря моим изобретениям. Что мне оставалось делать? Я почти лишился рассудка вследствие неудачи, постигшей наше дело, да и, кроме того, у меня не было друзей, не было средств к существованию. Кардиф заставил меня подписать условие, по которому все мои изобретения должны были принадлежать ему. Я подписал это условие. Я совершенно не жалел тех своих открытий, которые могли быть применены на заводе.

День и ночь меня преследовала одна мысль: найти такую силу, с помощью которой я мог бы освободить свою родину и содействовать освобождению не только моей страны, но и всех других стран. Сила, которую я стремился открыть, казалась мне чем-то сверхъестественным, оружием, которое будет мне дано для того, чтобы помочь всем обездоленным и эксплуатируемым. Как много ночей провел я в этой комнате, занимаясь изысканиями, вычислениями, экспериментами! Я не знал усталости, что-то подгоняло меня. И в мечтах я видел новый, счастливый мир, созданный благодаря этой еще неведомой силе.