Ольга!

Заикой с ними стану, это точно.

Девушка пригнулась справа за низким парапетом и от кого-то пряталась с подветренной стороны. На ней плащ-накидка общевойскового образца, в каких мы «зажигали» позавчера в подвальном помещении. Не сдала завхозам? Я так сразу сдал. То есть… потерял, прыгая на врага. Блин, а сейчас накидочка пригодилась бы! Всегда считал женщин практичными созданиями.

Я приблизился:

– Ты чего тут скукожилась, Графиня? Задумала чего? Не поделишься с молочным братом своими планами?

– Веришь, ты так сейчас не вовремя! Прыгай сюда.

О! Мне тут не рады?

Я перескочил через бетонное ограждение.

С внутренней стороны мола и правда затишье. Ветер свистит выше над головой, а море за бетонными ежами лишь слегка волнуется.

– Не слышу что-то радости в голосе. Ты прям как не очень счастлива меня видеть!

– Счастлива. Только… Слушай, мне сейчас надо кое с кем встретиться. Это очень важно… для меня. Можешь мне пообещать, что не встрянешь? Что не будешь мне мешать?

– Не могу. Пока все не объяснишь.

– Черт!

Она прикусила губу и плюхнулась задом на щебень, прислонившись спиной к сырой стенке. Заметно было, что она лихорадочно ищет решение. В чем же я ей так помешал?

– Ладно, – решилась наконец Ольга. – Мне нужно уехать отсюда. Далеко. Так далеко, чтобы никто не смог дотянуться. Ты понимаешь?

– За бугор, что ли?

– Да! – злобно выкрикнула она. – Представь себе! За бугор. От всех этих ваших… съездов и пятилеток. От комсомольцев, на которых клейма ставить негде, и коммунистов, которые не лучше. От вранья и лицемерия повсюду. Как вы достали! И ты в том числе! Правильный такой весь, а на самом деле… я что, не видела, как ты на меня пялился, когда я… здесь…

И вдруг она зарыдала, закрыв ладонями лицо и крупно вздрагивая всем телом.

– Тише-тише, – промямлил я, неуверенно пытаясь погладить ее по плечу. – Решила и решила. И что здесь такого? Никто тебе и не собирается мешать. Езжай в свои… европы-америки на здоровье. Вообще в этом ничего плохого не вижу!

– Правда?