– Я про Эгги!
Ковальски закатил глаза и указал в сторону рубки.
– Вы называли зверушку обезьяной. Но ведь у него нет… – Он указал себе на копчик.
– Хвоста?
– Разве он не примат? В Африке ты меня постоянно поправляла, стоило мне назвать Баако обезьяной.
– У макак хвосты есть, просто рудиментарные. В полдюйма длиной.
Ковальски вздрогнул.
– Час от часу не легче.
Мария со вздохом покачала головой.
Мак с отцом Бейли устроились на скамьях вдоль планшира, Грей с Сейхан втиснулись вместе с Шарли в тесную рубку. Дверь осталась открытой, поэтому Ковальски слышал кое-что из разговора – главным образом, о самой реке.
Слушал Ковальски, правда, вполуха, потому что смотрел на зазубренную горную цепь, пронизанную притоками и водопадами. Тут и там он замечал лесистые ущелья, блеск озер и водоемов, залитые солнцем зеленые пастбища и луга.
Из того, что удалось подслушать, он понял, что река Сус за пределами гор тянется еще на сотни миль, но ее русло милях в девяноста вверх по течению перекрывает Аулузская плотина.
Шарли говорила так:
– До того, как в конце восьмидесятых построили плотину, река была и сильнее, и капризнее. Она то и дело разливалась: во время зимних штормов или по весне, когда таял снег, – а к концу лета могла запросто высохнуть до ручейка, так что фермерам приходилось тяжело. В общем, плотина хоть и укротила нрав реки, мне немного жаль, что она теперь как в неволе.
Ковальски невольно кивнул, соглашаясь: сам он тоже предпочитал, чтобы человек не вмешивался в естественный порядок дикой природы. Река должна быть рекой… если только не его дому угрожает паводок, а летом – засуха уничтожает не его поля.
Окинув жестом руки плодородную долину между Высоким Атласом на севере и Антиатласом на юге, Шарли продолжила:
– Говорят, давным-давно, тысячи лет назад, воды Сус заполняли тут все, и тогда она была не просто рекой, а целой гаванью.
Грей и Сейхан переглянулись.
Ковальски даже без слов понял, о чем подумал командир.