Вспомнилось, как он меня убивал. Поганая ведьмина ручонка рот зажала. На помощь не позвать! Расклеилась. Нервная дрожь пробила. Предательская оторопь напала, немощь. Тело не слушается.

Представила, что его руки сейчас на шее сомкнутся – горло заломило, дышать нечем… В глазах потемнело… Чувствую, на руки поднял… Тащит жертву в укромный уголок? Рассердилась на себя, что слабая такая. Рассердилась, что помню силу его, и страсть, и нежность. Рассердилась, что слез сдержать не могу. Расплакалась…

– Даш, ты как? – Голос Воронова. И в нем неужели беспокойство за меня? И держит бережно, ласково… С чего бы это?!

А мы в пещере, что Катя утром снимала. И все точно наяву!

– Н-ды, – проскрипел сзади старушечий голос. Из-под своей фуфайки Ефирта пламя вытащила. Горело оно в ее сморщенной ладони, как яркая свечка. Перенесла его ведьма к основанию чаши, в которой дымилась зеленая жидкость. Разгорелось трескуче. Пламя вытянулось, склонилось к каменному полу, и огонь размножился. Не меньше ста свечей по кругу пылали. Лизали, нагревая бока каменной чаши. Очарование голубой светящейся дымки исчезло. Красно-желтый свет колыхался, борясь с темнотой. Красной медью сверкали кристаллики в каменных сводах пещеры.

– Ну что, парень, теперь ты свое слово в кармане не прячь. Отыми куклу у своей девки! – шипела Ефирта.

– Ты обещала время дать, поговорить. Вот и не мешай! – рыкнул Воронов.

– Ладно, ладно. Сухо как! Пойду водички попью.

Ведьма приникла к зеленой жидкости. Чавкала. Смаковала.

– Иди, иди сушняк свой лечи, – сказал ей Олег.

Он поседел, глубокие морщины скорби залегли на лице. Но глаза не загнанные, смотрят открыто и печально.

– Даш, не бойся! – говорит приглушенно, чтобы ведьма не слышала. – Я тебя отсюда вытащу, домой доставлю. Поговорить надо. Тебе Крынкин сообщил, что меня завтра вечером в Москву увозят? Здесь мои дела кончились, там в понедельник будет надо мной закрытый суд. Но ты знаешь, мне ж не доехать, – он показал на горло, где малиново блестела петля речных вед. Крынкин обещал спросить, хочешь ли ты встретиться, проститься. Так как?

– Я не знала, – пролепетала, дрожа всем телом.

Олег кивнул:

– Его можно понять, он о тебе заботится. А я повиниться перед тобой должен. Прости, прости! Это все, что меня сейчас гложет. Смерти я не боюсь. Обидел я тебя, счастье наше растоптал! И судьбу, жизнь свою! Было время подумать… С тобой остаться хотел бы, заново все начать… Любил я тебя, слышишь? Ты сына мне родила! – Видя, что меня трясет, уже не от страха, а от негодования, простонал, – знаю, вот Семен настоящий мужик! Он тебя любит, бережет… Счастья вам! Заслужил, что права ни на что не имею, даже на собственного сына. И Маринка, хоть и ведьмина душа в неё вселилась, не виновата. Это я в душегуба и нелюдь превратился. Деньги, нажива, легкая жизнь разум затмили. С каждой погубленной жизнью душа моя слепла, злом обрастала! Прости!! В камере, когда у меня неожиданно ведьма объявилась, я решил воспользоваться ее помощью. Но только для того, чтоб с тобой попрощаться. Она все равно тебя сюда своим поясом перекинула бы, как меня. Так хоть сейчас защитить смогу. Не бойся, я ее секрет знаю. Сама проболталась…