— Притормози! Если на меня столько сладкого лить, у меня диабет появится, — уняла ее Даша. — Если бы я не фестивалила тут, а искала отца, который пытался соблазнить мою подругу и убить мою мать, которая, в свою очередь, решила убить его и погибнуть сама, позабыв предварительно родить меня… я бы на твоем месте еще и не то намутила! А ты… что ты сделала такого во-обще? Ты всего лишь попыталась предупредить свою маму.

— И погубила тем и ее, и себя. У меня не хватит сил заставить ее забыть все, применить «забудь» к Киевице. Пусть я и чароплетка, я — лишь ее дочь.

— А нельзя заставить забыть саму себя? — предложила решение Даша. — Вернуться в Прошлое и сказать себе «забудь» — до того, как ты подошла к маме.

— Еще сложнее. Встречаться в Прошлом с самим собой — Великий Запрет.

— А если замаскироваться немного, чтобы саму себя не узнать?

— У меня нюх на знакомых людей.

— А на птиц? Есть такое заклятие «хамелеон», не слыхала?

— Слыхала… Но им редко пользуются, оно несовершенно. Прочитав его, ты сам не знаешь, кого люди увидят вместо тебя.

— Точно? А вот Маша знала, что вместо нас увидят сорок.

— Вот она все-таки сильная, — покачала головой Акнирам. — Но какой толк в сороках? Представляешь двух сорок, залетевших в буфет цирка?

— Незачем по буфетам порхать… подлетаешь к себе, с ходу клюешь себя в лоб, каркаешь «забудь!»… и пока! И давай не будем рисковать, попросим Город дать нам час, который нам должно знать. Чур, я говорю заклинание!

— И еще на Бабы́ ты впервые начала колдовать… — сказала Акнир.

— Вообще не знаю, почему я этого раньше не делала? Такой кайф!..

— Потому что в тебе было слишком много человеческой силы, энергии, способной открыть почти любую желанную дверь. Но Тьма открыла в тебе глубину, а в глубине, как река под землей, текла настоящая сила. И ты покуда сделала лишь один глоток из нее.

Цирк Альфреда Шумана встретил их знакомыми запахами и звуками — оркестр играл музыку Лысенко из «Ночи» по Гоголю.

Судя по всему, Город дал им тот же самый, знакомый, исхоженный и истоптанный день, 3 ноября — первую его половину.

Выступление уже началось, но еще не завершилось мятежом рыжегривых львов. На арене с успехом шел номер Мистрисс по мотивам произведений Николая Васильевича. До разговора Акнир и Кылыны оставалось не меньше часа.

Ступая осторожно, точно по минному полю, они прошлись, а может, и пролетели в виде птиц по всем помещениям и заглянули в свою уборную. Котарбинский еще не пришел к ним с визитом. Тусклое зеркало привычно отразило их лица, скрывая от подруг их новый хамелеоновский облик.