Их… предательство заставляли зверя вновь и вновь вдыхать пропитанный песками воздух. А дом держался. Полыхнули плети дикого винограда. И старая беседка. Остатки древних строений обратились в пепел, смешавшийся с песком. Перестали существовать деревья и трава. И лишь каменная статуя уцелела. Разве что на лице Патриции Эшби появилась виноватая улыбка. Она явно что-то знала.

Про дракона.

И про розы.

Но вслушиваться было некогда, ведь, если защита не выдержит, нам и вправду придется несладко. Я представила, как загораются деревянные панели, как вспыхивают ковры и занавеси, плавится столовое серебро, а изящная роспись становится полотном, на котором пламя создаст свою собственную картину.

Впрочем, раньше стены осыплются.

И дракона это не успокоит.

Ниже.

Глубже.

Туда, где начинается скальная порода. Эти подвалы тоже когда-то использовали, и памятью о том остались полурассыпавшиеся бочонки, в которые кто-то да сунул нос. И вправду надеялся отыскать сокровища семьи Эшби?

Древний матросский сундук.

Полки.

Свечи, завернутые в промасленную бумагу. Фонари, что выстроились рядом. Здесь же – масло и керосин.

Одеяла, пусть и несколько отсыревшие.

- Пришли, - я потянула ближайшее, раскатав на полу. – Здесь, даже если сверху полыхнет, уцелеем.

Одеяло оказалось чересчур тяжелым, и я едва не рухнула за ним следом. Но устояла. И Томас помог.

- Давай, - он раскатал валик и бросил еще один сверху. – Садись.

- И что? Мы просто будем сидеть и ждать? – мрачно поинтересовался усатый, который смотрел на Томаса так, будто прикидывал, как половчее свернуть ему шею.

- Можете вернуться к кухне, - я пожала плечами. Дом еще держался, все же Гордон Эшби знал, что делал, создавая его. – И взять еды. А то мало ли…

Я прикрыла глаза.

Камень.