Он часть этого места.

Коридор.

Поворот. И Лука, оттеснив Томаса, подхватывает девчонку на руки. Правильно. Так быстрее. Но сердце колет ревность. И еще обида. Выходит, что он, Томас, показал себя слишком слабым. А ведь гордился своей подготовкой.

- С источником неладно, - пальцы Джонни были ледяными на ощупь. – Волнуется. Слышите?

- Нет.

- Вы должны… вы прямо светитесь. Что бы в вас ни было, оно отзывается.

Томас ничего не ощущал. Разве что глухую ярость, сдерживать которую с каждым мгновеньем все сложнее. Эта ярость накатывала волной, сбивая с ритма дыхания, заставляя споткнуться на ровном месте. И теплые пальцы на лбу лишь ненадолго прогнали наваждение.

- С источником и вправду неладно, - Милдред идет по правую руку. – И на вас сказываются его колебания.

…вода спокойна.

Она кажется темной, но это лишь иллюзия. И круглая чаша полна до краев.

Где эта чаша?

Где-то здесь. В доме. И… что-то еще важное Томас забыл, но непременно вспомнит.

- Вспомните, - соглашается Милдред. – Но не сразу. И… не пытайтесь сами воссоздать свою память. Иначе будет сложно отличить правду от вымысла.

Лестница.

И спускаться страшно, не покидает ощущение, что тот, кто идет за Томасом, охотно выстрелит в спину. Кто? Майлз? Или Дерек? Или Марвелл, который все так же любит чипсы, особенно те, что с сыром. С беконом, они похуже будут.

Не стоит поддаваться.

И Милдред кивает, соглашаясь. Здесь тоже есть свет, пусть и слабый. А лестница ведет ниже и ниже, глубже и глубже.

Дверь.

Подвал.

Бочки и полки, заставленные банками. Запах копченостей и сыра.