И не потому, что холодно и ветер.

Просто…

И прошло почти две недели, первую из которых я только и делала, что давала показания то одним агентам, то другим, то третьим, и каждый норовил закопаться в мелочи. Откуда я знаю, когда в тридцать шестом году расцвели розы? Или какая погода стояла осенью сорок второго? Это ж хрен знает, когда было… а они не верили.

Копали.

Давили.

Пугали. Уговаривали. Утомили до крайности. А когда отпустили, когда все-таки согласились с тем, что я в этом деле лишь свидетель и немного жертва, на меня набросились газетчики.

- Хорошо, что был…

Томас обнял меня, а я положила голову на его плечо. Вдвоем и вправду веселей.

- Ник вернулся в  сорок втором. А уже через полтора года его отец скончался.

…как и Дерри.

Тот Дерри, который учил меня говорить с драконами.

…и снимал с них шкуры.

- И он…

- Поговори с ним, - Томас взял меня за руку. У него ладони теплые, а кожа жесткая и шершавая, на левом запястье мелкие шрамы, почти как у меня, только у меня шрамов куда больше. И он гладит их, изучая. А мне впервые неловко за то, что они есть.

У женщин руки должны быть гладкими.

- Поговорю.

Я могла бы.

Его задержали. А потом отпустили, приказав не покидать округа, будто он мог. Его адвокаты оспорили предписание… у Эшби хорошие адвокаты.

И много денег.

А улик нет. И Ника не привлекут. Он ведь не знал. Про Джонни точно, а про Гевина… и про опалы. И про источник. И… про все остальное.