Он снова падал, теряя себя. Снова был в непонятном и непостижимом нигде. Разум не мог смириться, пытался найти точку опоры, громоздил вокруг цвета и образы.

Хотя на самом деле здесь ничего не было, на этой развилке путей.

Сейчас Унро видел скалы, уходившие высоко-высоко в сизое небо, узкие извилистые тропинки, туман и лиловые звездочки цветов на каменистых осыпях.

От его ног тянулись, мерно извиваясь на неощущаемом ветру, разноцветные ленты.

Унро уже бывал тут, и знание это немедленно всплыло из самых глубин. Он помнил, и более того, стоило немного сосредоточиться на лентах, как становилось понятно, куда они ведут. Взгляд выловил светло-желтую, едва видную ленту — ту, что могла вернуть его обратно. Она истончилась до прозрачности, и Унро задумчиво пропустил ее между пальцев. Потянулся к другой, более плотной.

— Вы тоже не знаете, куда идти? — спросили его.

Унро медленно обернулся.

— Привет, — сказал Мирослав. — Я вот тоже смотрю-смотрю, никак не могу понять, куда нужно.

— Привет, — тихо отозвался Унро.

Внутри стало больно, как если бы его сердце еще билось.

От ног Мирослава ленты тянулись во все стороны, яркие, плотные и стремительные. Унро пригляделся.

— Выберешь эту, — сказал он, — и сможешь обрести покой. Это то, куда уходят все.

Но Мирослав заколебался, с сомнением глядя вниз. Унро истолковал его промедление по-своему:

— А вот эта, — кивнул он, — она приведет тебя… в другой мир. Ты сможешь родиться заново, но, конечно, не будешь помнить ни о чем.

Мирослав все еще хмурился, а потом решился:

— А такая дорога есть, чтобы можно было вернуться? — спросил он.

— Прости, — сказал Унро, — у тебя уже нет.

— А просто, во времени назад? Если недоделанные вещи? Как-то же призраки болтаются у нас.

— Да, — отозвался Унро. — Выбери вот эту — и сможешь вернуться по времени назад. Но только так, как ты есть сейчас.