— Больше никаких прыжков с парашютом?
Кэсси почувствовала облегчение.
— Тебе что-нибудь нужно? Хочешь пить?
Она покачала головой и открыла оба глаза.
— Я должна тебе кое-что сказать, Кассандра.
— Неужели это не может подождать, пока ты не почувствуешь себя лучше? — у Кэсси уже было достаточно борьбы с мыслью, что бабушка может умереть или, что еще хуже, останется в каком-то психически измененном состоянии.
— Нет, — в ее голосе прозвучал явный намек на ее обычную решимость. Подталкивая себя чуть выше на подушках, она искала глаза Кэсси. — Речь идет о твоих отце и матери.
— Не сейчас, Babcia…
Пожилая женщина вытащила руку из-под одеяла и положила ее поверх руки Кэсси.
— Это должно произойти сейчас,
Как будто все существо Кэсси было вырвано из ее тела и зависло в воздухе.
— Мне так жаль, что приходится говорить тебе такую ужасную вещь, — произнесла бабушка и сжала руку Кэсси, что вернуло девушку к реальности. — У меня было более двадцати лет, чтобы привыкнуть к этому, но так и не получилось.
Глаза пожилой женщины закрылись, и она молчала так долго, что Кэсси уже начала паниковать. — Babcia?
Глаза снова открылись.
— Ты можешь мне рассказать… как это произошло?
— Незадолго до твоего рождения брак распался, и твой отец начал пить. Однажды твоя мама пришла с синяком под глазом. Она сочинила какую-то историю, но я знала, что это только для того, чтобы защитить его. А потом он вбил себе в голову, что у моей Кэтрин… роман. Это у нее-то, милого и верного ребенка! Однажды вечером он последовал за ней, когда она возвращалась, закончив работу, и забил ее до смерти в пьяном угаре.
Кэсси уставилась на бабушкину руку, покрытую пятнами и бугорками вен, лежащую на фоне ее собственной, бледной и гладкой.
— Что с ним случилось?
— Он попал в тюрьму.