— Я не понимаю, — сказала Ти. — Фотографии с Гавайев.

— Фотографии с Гавайев — подделка, — сказала Грей, подняв бровь.

Губы и щеки Ти задрожали.

— Но… но… это же… это фотография, которую отправила она. Тебе и мне.

— Ты уверена, что ты мне ее не отправляла?

Глаза Ти, наполненные слезами, блестели за очками.

— Изабель жива, она просто хочет, чтобы ты ушла.

— Удерживай язык свой от зла и уста свои от лукавых речей, — она вспомнила этот отрывок из Псалма 34, который мама Наоми читала ей, по крайней мере, два раза в неделю, обычно после того, как старуха давала ей пощечину.

Чтобы поддержать светский стиль, Грей добавила:

— Ложью человек уничтожает свое достоинства как человека.

Раз в месяц Виктор Грей читал ей Канта. Дрожащими руками Ти взяла стакан с водой. Когда она сделала глоток, кубики льда зазвенели.

Грей разломила горячее печенье и не стала показывать, как горячо было ее пальцам.

— Ти, где она?

Она посмотрела на Ти, которая размазывала мед на идеально ровное дно слоенного печенья. Слезы стекали по щекам, покрытыми прыщами.

— Я не могу…

— Изабель Линкольн жива?

Грей сразу откусила печенье, не пробуя его.

Ти кивнула головой.

— Так, где она?

Ти покачала головой.