Инну отстегнули, и она, дернувшись, вдруг поняла, что не может подняться. Что они ей впрыснули, неужели нечто, что навсегда обездвижило ее?

Однако, чувствуя нарастающее покалывание в руках и ногах, Инна поняла, что ей просто надо немного подождать, пока не восстановится кровообращение в конечностях.

Через несколько минут, осторожно выпрямившись, она принялась сначала медленно, а потом все энергичнее растирать ноги. Руки сначала не слушались, но Инна не сдавалась. Наконец она опустила ноги на пол и сделала первый шаг.

Слава богу, ходить она не разучилась.

— Вы понимаете, что вам будет за попытку похищения? — спросила она. — Точнее, даже не за попытку, а за похищение. Как моего сына, так и меня самой. И также моего главбуха!

— Ну, вас никто не похищал, Инна Евгеньевна, — мягко проговорил тип. — Вам стало на улице плохо, и случайно оказавшаяся рядом «Скорая» отвезла вас в… — Он замялся. — В этот чудный подмосковный санаторий, где пребывают люди, перенесшие нервный стресс и находящиеся на длительном лечении…

Убедившись, что сумочку вместе с мобильным у нее, естественно, изъяли, Инна поправила помятый костюм и уточнила:

— То есть вы привезли меня в один из этих сомнительных пансионатов, в которых за большие деньги держат тех, кто не угоден сильным мира сего? Например, опостылевших богатых родственников. Значит, все же похищение.

— Ну что вы, конечно же, нет! Вас тут никто не будет удерживать, клянусь вам всем святым!

Инна усмехнулась и, подойдя к двери, произнесла:

— А что для вас «все святое»? Сердце вашей матери — или сто тысяч баксов наличными?

Тип покраснел, а Инна продолжила:

— Если не удерживаете, то давайте проверим. Если я нажму на эту кнопку и дверь не откроется, то я замолчу и не скажу больше ни слова. И вы хоть на кусочки меня режьте, буду молчать и игнорировать вас.

А что, если на самом деле начнут резать на кусочки?

Инна нажала на большую красную кнопку на стене, и дверь — чего она не ожидала — жужжа, медленно отъехала в сторону, открывая проход в ярко освещенный коридор.