Шарко сбежал вниз по лестнице и через пару минут очутился на подземной стоянке. Полицейский был уверен, что у Жувье там большой гараж, способный вместить как минимум две лодки и лодочный прицеп. Довольно скоро он добрался до ряда бежевых металлических ворот, попробовал открыть ключиком одни, другие… замок третьих, щелкнув, открылся!

Комиссар поднял ворота двойного гаража, включил свет, загорелась подвешенная на проводе лампочка, и Шарко сразу же увидел перед собой на бетонном полу шахматную доску с большими деревянными фигурами. Фигуры стояли в финальной позиции «Бессмертной» партии.

Не снимая перчаток, Шарко опустил ворота и запер их изнутри. Было так тихо, что казалось: муха пролетит — услышишь, по стенам гуляли тени. Значит, здесь, среди этих холодных серых стен, Жувье двигал шахматные фигуры. Здесь он разрабатывал один за другим эпизоды своего омерзительного сценария.

Шарко представил себе, как убийца сидит над этими шестьюдесятью четырьмя клетками, готовясь к очередному наступлению своего белого войска.

Полицейский увидел в глубине лежащий на полу брезентовый чехол, тихонько приблизился к нему, обогнув лодочный прицеп, и сдернул. Какие-то железки, инструменты, заклепки, помятые номерные знаки… Комиссар продолжил обыск и обшаривал каждый сантиметр гаражного пространства до тех пор, пока не нашел под ящиками от фруктов картонную папку. Папка была в довольно приличном состоянии. Шарко осторожно открыл ее.

Внутри лежали старые школьные тетради. Шарко вынул их, подошел ближе к лампочке. Внутри верхней тетрадки были криво-косо наклеены газетные заметки и фотографии, между ними размещались записи, сделанные от руки. Комиссар сел у стены и принялся перелистывать страницу за страницей.

В начале заметки датировались 1986 годом и все были посвящены одному и тому же происшествию: машина Уголовной полиции сбила на перекрестке человека — вызов был экстренным, и потому полицейские ехали на красный свет. Строгого наказания водителю, виновнику ДТП, не последовало, у него самого не осталось ни царапинки, но пешеход, пролежав девять дней в коме, скончался.

Жертву звали Пьером Жувье, это был отец маленького Марка, которому только-только исполнилось семь лет. Шарко легко представил себе, какую душевную травму получил тогда мальчик. Рана, очевидно, так и не зарубцевалась.

Комиссар продолжал знакомиться с содержимым тетради. Вот, на развороте, очередная газетная статья, а на странице справа — аккуратно вырезанная из нее фотография полицейского, виновника наезда, и рядом уже обычная, камерой снятая фотография девушки лет двадцати. Должно быть, это дочь полицейского, уж очень она на того похожа?