— Камиль Прадье, тридцать восемь лет, препаратор в анатомической лаборатории. Проживает в Шеси. Подумать только, ведь мы только что проезжали мимо дома одного из подозреваемых! Давай трогай! Чего ждешь?

Люси включила зажигание, злясь на саму себя.

— Да как такое вообще возможно, чтобы тип, которого зовут Камиль, похитил женщину, которую тоже зовут Камиль? — попыталась оправдаться она.

— Камиль говорила, что ее с самого рождения преследуют малые проценты и невероятные совпадения, — заметил Николя серьезно. — И мы в этом по самые уши.

— Мне в самом деле жаль.

Николя замкнулся в себе и несколько секунд молчал.

— Мы ее найдем.

— Если ты думаешь, что я…

— Люси, заткнись, пожалуйста. И сосредоточься на дороге, ладно? Я сейчас не расположен к дискуссиям.

Он прижался правым виском к стеклу со стороны пассажирского сиденья и погрузился в молчание.

Люси поймала на себе его взгляд.

Взгляд, говоривший, что если Камиль умрет, то это будет всецело по ее вине.

57

57

Красный «фиат-сиена» Шарко ехал в Торрес-дель-Соль уже больше семи часов.

Сыщик буквально кипел от ярости. Едва узнав от Люси, что Камиль исчезла, он не стал изводить себя вопросами и сразу же пустился в дорогу. Надо было гнать как можно скорее. Согласно статистике, у них было семьдесят два часа, чтобы найти молодую женщину живой, потому что по ту сторону этого рубежа шансы обнаружить ее будут таять, как снег на солнце. А Шарко был убежден, что если она останется больше двадцати четырех часов в руках такого типа, как КП, то с ней будет покончено.

Он легко представлял себе состояние, в котором находились его коллеги, и невыносимое напряжение в команде. Судя по последним новостям, все они, включая Люси, отправились в РБЦ Орлеана. Именно такого развития событий он и опасался больше всего. Та, которую он любил, неотвратимо приближалась к опасности, захваченная вихрем расследования, а его не было рядом, чтобы защитить ее.

Все пошло не так.

Как только лейтенант покинул большой Буэнос-Айрес, Аргентина стала открываться ему километр за километром со своей дикой стороны. Кругом огромным ковром огненных, рубиновых, хлорофилловых оттенков разворачивалась пампа. Простиравшиеся до самых Анд лучезарно-голубые и льдисто-зеленые прерии, по которым бродили неисчислимые черные и белые стада. Шарко попадались старые бензоколонки цвета ржавчины, гигантские грузовики, закусочные вдоль дороги, словно вышедшие из какого-нибудь фильма в жанре road movie. Иногда какая-нибудь латифундия — одно из гигантских сельскохозяйственных предприятий — словно позировала, выдавая себя за обломок прошлого, прежде чем пейзаж снова обретал минеральное обличье, силу и притягательность под пронизывающим холодным ветром, продувавшим эти необозримые пространства.