— А это что у тебя?

— Знатный вывих колена, но выживу. А как там Камиль?

— Три дня в реанимации, интенсивный уход, большая часть времени на морфине. Она только-только начинает приходить в себя. Пересадка прошла блестяще.

Шарко с улыбкой похлопал его по плечу:

— Превосходная новость.

— Да, но стоит быть осторожнее. Операция была крайне тяжелой, к тому же всегда возможно внезапное отторжение, а это проблема. Да и выздоровление будет долгим.

— Камиль — боец, — сказала Люси. — Она выкарабкается.

— Я знаю.

— И все-таки… надо же, какая история!

Они медленно шли ко входу в больницу. Шарко все ворчал, ковыляя на своих костылях; по его словам, уж лучше менять подгузники, чем передвигаться на этой гадости. Николя внезапно остановился, достал сигарету из пачки, поколебался, потом запихнул ее обратно.

— Что собираешься делать? — спросил Шарко.

Николя сунул руки в карманы:

— Хочу немного проветриться. Попытаюсь заняться ею, даже если это будет непросто…

— Дело в этом Борисе, да?

— Среди прочего. Да к тому же у меня мало надежды… на будущее в конторе. Боюсь, скоро мне на задницу свалится Генеральная инспекция служб с Ламордье в придачу.

— Не беспокойся, — сказал Шарко. — У меня есть кое-какие связи, и они будут посильнее власти Ламордье. Я знаю, куда надо нажать, чтобы прикрыть тебя. Ты хороший полицейский, Николя. Ты пошел до конца ради того, во что верил, и остался верен своим убеждениям. Это самое главное. Остальное всего лишь… детали. В твоем возрасте я бы действовал точно так же.

— И к тому же ты довел расследование до конца, что позволило ликвидировать солидную преступную сеть, — добавила Люси. — А этого никто не сможет у тебя отнять.

Взгляд Белланже уткнулся в большие белые буквы, составлявших слово «Кардиология» над входом.

— Есть еще кое-что, последнее, о чем я должен поговорить с вами. По поводу того, что Харон сказал мне перед смертью.

Он кивнул на скамью: