– Уйди, Франк. Я не хочу больше тебя видеть. Ни тебя, ни других. Оставьте меня в покое.

– Я когда-нибудь оставлял кого-нибудь в покое?

Шарко взял стул и сел напротив него:

– Есть два варианта: или ты сразу вернешься к работе, или наплюешь на все и будешь погружаться на дно. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что ты выбрал второй вариант. Он не лучше и не хуже первого, на мой взгляд… Но, скажем так, тебе будет труднее вернуться к жизни.

Шарко вздохнул:

– Ладно, придется все-таки рассказать тебе одну вещь. Я помню все, как будто это было вчера, а ведь прошло уже восемь лет… Мы с Сюзанной и Элоизой возвращались, проведя день за городом, в Фонтенбло. Денек был такой чудесный, и мы так смеялись.

Франк вымученно улыбнулся. Глядя на черную поверхность кофе, он видел лица своей жены и дочери. Слышал их смех.

– На обратном пути у меня лопнула правая передняя шина. Я еду сотню метров и паркуюсь на обочине автострады, вместо того чтобы свернуть на проселок и поменять колесо. Не знаю, не подумал, наверно, потому что был зол на эту чертову шину. Элоиза и Сюзанна обе сидели сзади, я велел им ни в коем случае не выходить. Дорога опасная, недалеко крутой вираж…

Шумный глоток кофе. Шарко даже не почувствовал его вкуса.

– Почему я не остановился подальше, после виража? Или до него? Почему припарковался именно в этом месте? Почему не запер дверцы? У Сюзанны не было никакого понятия об опасности, и потом… ты мог ей что-то сказать, а она через пять минут это забывала.

Он помахал правой рукой:

– Знаешь, с головой у нее было… Короче, выхожу я, открываю багажник, достаю домкрат и снимаю колесо. Понадобились мои тогдашние сто килограммов, чтобы отвинтить эти чертовы гайки. Заклинило их намертво. Я уж думаю, кирдык, поднажал, и вдруг одна гайка укатилась под машину. Полез я за ней…

Картины снова вставали перед его глазами как наяву, четкие, полные зловещих деталей. Как в большинстве его кошмаров.

– Когда я поднял голову, вижу, моя жена стоит посреди дороги и держит за руку дочку. Они слева от меня, а справа машина, выходит из виража и едет на полной скорости. Как ни парадоксально, в эту минуту все происходило точно при замедленной съемке, будто… каждое движение бесконечно. Все произошло в трех-четырех метрах от меня. Задние колеса синего «БМВ» пошли юзом, удар, Элоизу отбросило назад на расстояние, которое жандармы определят точно, – девятнадцать метров, как тряпичную куклу, а голова Сюзанны стукнулась о ветровое стекло, и ее переломанное тело взлетело на несколько метров в небо. Небо было синее, ни облачка, только белые следы от самолетов, которые пересекались. Даже это я помню… А ты ведь знаешь, каково мне удержать в голове номер телефона.