– …Прионы с аномальной структурой сцепляются друг с другом и образуют скопления, которые множатся как внутри, так и вне мозговых клеток, нарушая их структуру и жизнедеятельность. В своей измененной форме прион может передавать свою аномальность: при контакте с ним нормальный прион в свою очередь приобретает аномальную форму.

– Эффект домино.

– Да, который способствует постепенному распространению аномалии, сначала внутри одного нейрона, потом от нейрона к нейрону. Формируется армия убийц мозговых клеток, которая начинает пожирать мозг.

– А… те прионы, с которыми мы имеем дело здесь, могли разрушить только крошечную зону мозговых миндалин, не затронув остальные?

– В области болезней правил не существует. Например, прионы фатальной семейной бессонницы поражают исключительно дорсомедиальные ядра и переднюю часть таламуса, нарушая тем самым функцию сна. По какой причине они сосредоточиваются именно в этой зоне, никто не знает, но это так. А значит, почему бы и не в миндалинах центральных ядер, дегенерация которых приводит к изменению поведения, связанного со страхом?

В голове у Люси все перемешалось – серьезнейшая патология у vampyre-гуру, похищения, секта «Pray Mev», – но она постаралась сосредоточиться на принципиально важных объяснениях Шелида. В срезах больных мозгов скрывался один из ключей к их расследованию.

– Два сообщника страдали одним и тем же заболеванием, – продолжила она. – Между ними точно был контакт, передача. И как это можно подцепить?

У нее были кое-какие соображения, но она предпочитала послушать Шелида.

– И здесь тоже все по-разному. Фатальная семейная бессонница имеет чисто генетическую природу, мутация одного из генов вызывает появление плохих прионов. Это же относится и к синдрому Герстмана – Штраусслера – Шейнкера. Другими словами, оба заболевания незаразны. Но похоже, данный случай от них отличается. Если отнести нашу новую болезнь к типу разновидности болезни Крейтцфельдта – Якоба, тут все по-другому, и паника тогда разразилась не только потому, что болезнь распространялась от парнокопытного к парнокопытному, но и потому, что она могла передаться от скота к человеку, а потом от человека к человеку. Но что делает эту болезнь особенно страшной, так это неопределенность ее инкубационного периода, который может растянуться от нескольких месяцев до десятков лет. Поэтому не исключено, что лица, заразившиеся коровьим бешенством в конце девяностых, реально заболеют сегодня.

Он отошел от железных резервуаров и пригласил собеседников за собой. Сняв перчатки, он тщательно вымыл руки, густо их намылив.