– Ты что, совсем охренела?

Она сделала шаг вперед, и он замер: его влечение к ней было таким сильным, что почти не отличалось от отвращения.

– Я много думала. Мы все ошиблись, Корсо. Убийца – не Собески и не Перес.

– Ну надо же!

– Мы что-то упустили.

Он мог бы воспользоваться этим поводом, чтобы сблизиться с ней. Но это было бы ошибкой: адвокат хотела обелить Собески, чтобы потом счастливо жить с его призраком. Он не предоставит им такой возможности.

– Я перевернул страницу, Клаудия.

Она только усмехнулась и снова отвернулась к окну. На этот раз Корсо открыто подошел к ней и склонился к ее плечу.

– Собески умер, – прошептал он ей на ухо. – Он повесился, повторив узел убийцы. Все кончено, Клаудия.

– Поверить не могу, что тебе можно скормить столь очевидные вещи.

– Да пошла ты!

Он развернулся и направился к двери. Грузчики только что втащили на лестничную площадку мраморный столик. Он уже переступал порог, когда она удержала его:

– Помоги мне, Корсо. Расследование не закончено!

– Тебе не удастся выпорхнуть из венского будуара, отряхивая перышки; придется понять: ничто никогда не заканчивается. И научиться жить с этим делом, как с камнем в желудке, вот и все.

Она обогнала его и загородила выход:

– Ты так ничего и не понял в этом деле, Корсо. Ты знаешь, что случилось под Ла-Маншем, когда ты следил за Собески?

Коп почти забыл про ту загадочную погоню.

– Он должен был передать свою картину. Ту самую, которую закончил в ночь убийства Софи Серей. Обмен произошел в туннеле. На нейтральной территории.

Перед Корсо на мгновение возник силуэт художника в тот день: шляпа, рюкзак, на котором лежал свернутый коврик. Когда он перехватил Собески в Блэкпуле, коврик исчез.

Как подобная деталь могла от него ускользнуть?