Если вы не передумали, я досчитаю до трех, и мы начнем.

Раз…

Два…

Аа-а, пока не забыл — оденьтесь потеплее. Как бы, не май месяц.

Итак, раз…

Два…

Под моими ногами с хрустом проламывается снежный пласт, и ледяной воздух обжигает ноздри.

Мне двенадцать лет. Семнадцатое февраля, девять «нуль две». Дубак. Дубище. На рассвете шибануло в минус двадцать четыре, а с полудня температура упала еще на десяток градусов. Того и гляди замёрзнет свет звезд.

Ноги дрожат от усталости, лицо обгрызает колючий ветер. Забавно: всю сознательную жизнь я терплю этот потусторонний зимний ад и должен бы привыкнуть — но нет.

Даже вот настолечко.

Над головой изгибаются тяжи северного сияния, и зелено-фиолетовые отсветы перетекают с крутого склона и узкую тропинку между елями. Снег клоками свисает с ветвей и иногда падает с суховатым «пух-х-х…».

Холм смерти. Подобные названия не дают зря, согласитесь? Официальная версия гласит, что во времена неолита некие инженеры построили на вершине каменный лабиринт и не то погребали там кого-то, не то ловили рыбу. В общем, с предназначением древней конструкции могу ошибаться. С эпохой тоже, но слово «неолит» мне очень-очень нравится, и я двенадцатилетний готов произносить его часами: неолит, неолит, неолит, неолит, неолит, неолит… ну, вы поняли.

Ещё десяток метров остаются за спиной, и я утыкаюсь в сетку ограждения. Посреди нее оскалилась дырища с меня ростом, рядом поскрипывает на ветру люминесцентная табличка:

«ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!»

«ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!»

Я невольно приостанавливаюсь. Пока тело приходит в себя от подъема, под кожу забирается страх, карабкается мурашами по спине и шепчет в уши: «Тебе это не нужно».

Да уж. Ни капли.

Глубокий вдох — и я лезу через отверстие в ограде. Острые края проволоки царапают висок, сдергивают шапку.

— Ай!

Кожу на голове обжигает мороз. Я забираю шапку обратно и, кляня все на свете, поднимаюсь выше. Голени ноют от тяжелого подъема, дыхание сбивается. Ветер завывает раненым животным: дерет щеки ворохом колючих льдинок, воняет горелой резиной.