В пятидесяти футах от нее над дубами высилось здание; опавшие бурые листья устилали улицу мокрым липким ковром.

– Что там внутри, Лютер?

Вайолет пересекла улицу и, отдуваясь, остановилась на повороте тротуарной дорожки во двор шестиэтажного здания, похожего на обветшавшую букву «Г».

– Разве я сказал остановиться?

Она миновала сломанные качели и заросшую песочницу, от которой осталась только рама, сколоченная из досок толщиной в два дюйма и шириной в шесть. В траве валялись игрушки – фронтальный погрузчик, трехколесный велосипед без переднего колеса, пластмассовые зеленые солдатики – потери в некоей давно забытой войне.

Ви приблизилась ко входу с двойными дверями, навешенными много лет назад. Окна здания смотрели сверху сотней черных глаз.

Она ступила через порог в темноту, дышавшую плесенью и гнилью.

Туфли оставляли мокрые следы на отслаивающемся линолеуме, и чем дальше Ви уходила от дверей в темноту, тем неуютнее себя чувствовала.

Она остановилась в том месте, где вестибюль выходил в коридор первого этажа.

По всему коридору участки непроглядной тьмы перемежались с пятнами скудного света, проникающего снаружи.

– Куда мне идти? – спросила Вайолет, но ответа не последовало.

Она позволила охотничьему ножу скользнуть из рукава в руку. При этом испытывала парализующий, всепоглощающий страх.

Долго стояла, прислушиваясь.

Капанье воды.

Глухой стон ветра, блуждавшего в верхних коридорах.

А потом… Щелчки. Треск.

Запах горящего дерева.

Вайолет направилась на запах, во тьму, и снова вышла на свет. Он проникал через открытую дверь того, что некогда являлось квартирой, и падал на стену, покрытую граффити.

Тряпье, игрушки и прочий хлам устилали весь коридор.

Запах дыма становился все сильнее, и теперь Ви уже видела, как на стенах в конце прохода пляшут отблески огня.