– Хорошо.

Напор был слабый, но вода горячая. Джонни постоял под душем, вымылся, потом осмотрел швы на груди. Кожа покраснела и сморщилась – шрамы останутся навсегда. Он причесался материнской расческой, а когда вышел, Хант еще был в комнате.

– Лучше?

– Ее еще нет?

– Ей нужно решить, ненавидит она меня или нет.

Джонни кивнул. Хант сказал то, что обычно и говорят взрослые.

– А можно спросить?

– Конечно.

Они сидели рядом на краешке кровати. После долгого душа на ладонях, там, где были волдыри, слезала кожа.

– Джек верит, будто кое-что случается не просто так, а по какой-то причине.

– Ты спрашиваешь об Алиссе?

Джонни не знал наверняка, можно ли сказать, о чем идет речь, а потому просто пожал плечами. Хант вначале как будто напрягся, а потом расслабился, словно принял некое решение.

– В низине, за лесом, на участке Джарвиса, нашли семь тел. Детей. Ты ведь уже знаешь?

– Мама рассказала.

Хант снова замялся, потом достал из кармана пиджака фотографию. Посмертную, сделанную во время вскрытия, фотографию Мичума – от груди и выше, без одежды, лежащего на металлическом столе.

– Ты этого человека видел с Джарвисом?

Лицо после смерти ввалилось и было совершенно бесцветным, но Джонни узнал его и кивнул.

– Почему ты решил, что он – полицейский?

– Он носил наручники и оружие на поясе. Как обычно носят копы.

Хант убрал фотографию.