– Луи, пока Данглар приходит в себя, не надо вместо него пытать меня цитатами. Я от этого устал.

– Это я сам сочинил. Правда, получилось не слишком складно, сказал бы Данглар.

– Он говорит, что все твои сочинения ужасны.

– Что правда, то правда.

Они вместе загрузили в машину чемоданы и рюкзак, тяжелые как камни.

– Ты уверен, что не взял прикроватные тумбочки? – уточнил Адамберг. – И платяные шкафы?

– Уверен.

– Ты обедал?

– В поезде съел бутерброд.

– Я тоже, только под деревом. Скажи, как называется такая манера вести разговор, когда один донимает другого, без конца задавая вопросы, чтобы тот высказал то, что не знает, но на самом деле знает?

– Майевтика.

– А кто эту штуку придумал?

– Сократ.

– Значит, когда ты задаешь мне вопрос за вопросом, ты это со мной и проделываешь?

– Кто знает? – с улыбкой произнес Вейренк.

Адамберг объяснил Вейренку систему поиска “на бреющем полете”, и один стал прочесывать четвертый квадрат, а другой – пятый. В семь часов вечера Адамберг приступил к шестому, а Вейренк – к седьмому. Час спустя Вейренк поднял руку. Он нашел круг. Матиас был прав. Густая трава неправдоподобно зеленого цвета в окружении высокого пырея, чертополоха и крапивы. Мужчины, словно торжествующие мальчишки, схватили друг друга за плечи, обрадовавшись неведомо чему, ведь Вейренк совершенно не хотел раскапывать жилище отшельницы, а Адамберг этого боялся. Комиссар замер, глядя на круг.

– Да, Луи, это здесь. А вот тут, – добавил он, указывая рукой на какую-то точку, – стояла моя мать, когда я сунул нос в окно. Окошко для подаяний. Я сообщу Матиасу и Ретанкур.

– Как распределишь роли?