В сущности, это напоминало ощущения его соседа, старика Лусио, который в детстве, во время гражданской войны в Испании потерял руку. Проблема даже не в том, что у него больше нет руки, объяснял Лусио, а в том, что, когда ее оторвало взрывом, на ней был укус паука, который он, Лусио, не успел дочесать. И даже сейчас, семьдесят лет спустя, укус не перестал чесаться, а Лусио пытался дочесать его в пустоте. То, что ты не закончил, будет постоянно возвращаться и изводить тебя. Что же он не закончил в Ордебеке? Не дождался, когда зашевелятся коровы? Не увидел окончательного выздоровления Лео? Не смог заставить Эльбо взлететь? Или не успел завоевать Лину, до которой он даже не дотронулся? Вот это самое вероятное. Но так или иначе, а мерзкое ощущение изводило его, и, не зная, в чем тут причина, он сосредоточил свое внимание на коровах, бесстрастных и неподвижных, как статуи.

Когда стемнело, Адамберг с Вейренком расстались. Адамберг сказал, что сам запрет дверь в доме Лео, это не к спеху. Он поставил клетку в багажник, посадил Эльбо в туфлю, вынес из дому и поставил на переднее сиденье. Он решил, что голубь уже стал достаточно цивилизованным, то есть утратившим связь с природой, чтобы не летать туда-сюда во время путешествия. Во время грозы вода просочилась в кабину, а может быть, и в мотор, Адамбергу с трудом удалось завести машину. Это доказывало, что автомобили Конторы были не в лучшем состоянии, чем старая тарахтелка Блерио, и не выдерживали никакого сравнения с «мерседесами» семейства Клермон. Комиссар глянул на Эльбо, уютно устроившегося на сиденье, и вспомнил о старике Клермоне, который, ничего не подозревая, сидел на том же месте, справа от водителя, и ждал, а в это время его собственные сыновья готовились сжечь его заживо.

Два с половиной часа спустя он шел в темноте через садик к своему дому и думал, придет ли к нему Лусио. Старик наверняка услышал, как он вернулся, и сейчас появится, неся бутылки с пивом, но перед тем, как начать разговор, сделает вид, будто мочится на дерево. Адамберг успел только вытащить сумку и вынести Эльбо, которого он вместе с туфлей поставил на кухонный стол, а Лусио уже вынырнул из сумрака с зажатыми в руке двумя бутылками пива.

— Неприятности кончились, hombre, — констатировал Лусио.

— Думаю, да.

— Ищейки приходили еще два раза. А потом исчезли. Ты уладил свои дела?

— Почти что.

— А там, за городом? Ты все уладил?

— Там все кончилось. Правда, кончилось плохо. Трое убиты, один покончил с собой.

— Убийца?

— Да.

Лусио покачал головой, словно дивясь такому мрачному итогу, и откупорил обе бутылки о толстую ветку дерева.