Послышался голос Данглара, мягкий, заинтересованный, почти лишенный инквизиторских интонаций.

– Фамилия Мальмор достаточно редкая, не так ли? Иначе говоря, “плохая, злая смерть”. В департаменте Буш-дю-Рон есть коммуна с таким названием. Но вот фамилия…

Слышно было, как историк хмыкнул.

– Вы проникли в самую суть сокровенных ран истории, майор. В 1847 году один мой предок, носивший заурядную фамилию Мутье и зацикленный на судьбе Камиля, направил мэру Мальмора хорошо аргументированный запрос на право носить эту фамилию. Для того, писал он, чтобы память о “злой смерти” его предка навеки запечатлелась в памяти потомков. Учитывая революционную ситуацию, он получил положительный ответ.

– Богатая идея.

– Но это еще не все.

– Вы носите его имя? Жак-Орас?

– Вот тут вы ошиблись. У Камиля не было второго имени Орас.

– Я не о нем. А о ребенке, оставшемся сиротой. Его звали Орас-Камиль.

Снова смешок, на сей раз смущенный.

– Все-то вы знаете, майор.

– И, несмотря на тяжкий груз этого имени – Орас Мальмор, – у вас нет навязчивых идей, фобий, жажды мести?

– Я уже все объяснил. А вы, майор, из какой семьи?

– Половина ее погибла от силикоза на шахтах Севера.

– Поэтому вы мечтаете ликвидировать всех угольных королей?

– Ну почему же. Пообедаем?

Адамберг встал.

– Все это закончится белым вином, – вздохнул он. – Встречаемся внизу через пятнадцать минут. Ярко-синее небо пойдет нам на пользу.