Она подняла на него взгляд:

– Почему это?

– Долго ли, по-вашему, они позволяли бы вам оставаться в живых? Меня очень удивляет, что они до сих пор вас не убили.

– Может, просто пожалели…

– Весьма сомневаюсь, что подобной публике вообще знакомо такое чувство, как жалость.

– Я всегда пытаюсь найти во всех людях хоть что-то хорошее, – почти прошептала Мартин.

– А я – плохое. И особых затруднений при этом обычно не испытываю.

У нее задрожали веки.

– Раньше тут такого не было.

– В старые добрые времена? – бросил Декер.

– А это и вправду были старые добрые времена! – огрызнулась Мартин.

– Для кого-то – да. Другим приходилось и похуже, чем сейчас вам.

– И что меня теперь ждет? – спросила Мартин, вновь гордо выпрямляясь.

– Ну для начала о жилье вы можете не беспокоиться до конца своих дней, – ответил Декер. – И о хлебе насущном. Все это вам обеспечит государство.

Задрав подбородок, она вызывающе посмотрела на него:

– Мне просто хотелось достойной жизни. Я не думала, к чему это все приведет. Это как-то учтется?

Декер посмотрел ей в глаза в ответ:

– Я годами слышу от людей эти самые слова. Даже от тех, кто приставил к чьей-то голове пистолет и спустил курок. Так что – нет, не надейтесь, что это учтется.

– Но вы можете дать показания на других и помочь нам предъявить им обвинения – вот это и впрямь будет принято во внимание, – сказала Лесситер. – В этом случае вы можете рассчитывать на некоторое смягчение наказания.