— Камилла, случайно, не у тебя?

Он воспринял вопрос совершенно спокойно:

— Нет. Когда я уходил, она еще спала. Мне не хотелось ее будить.

Меня шокировала сквозившая в этих словах интимность. Плутон и Персефона. Я попробовал представить себе Генри и Камиллу вместе и почему-то сразу же подумал о его руках — больших, ухоженных, с квадратными ногтями.

— Как Чарльз? — неожиданно поинтересовался Генри.

— Да вроде ничего, — помявшись, ответил я.

— Полагаю, его скоро выпишут, — обронил Генри, возвращаясь к работе. Старые темные брюки, белая рубашка, подтяжки, скрещивающиеся на спине черным иксом — в своем садовом наряде он был немного похож на меннонита.

— Генри, не мое, конечно, дело, но я надеюсь, ты отдаешь себе отчет… — Я замолчал, ожидая хоть какой-то реакции, но он словно бы и не слышал. — Ты ведь уже больше недели не видел Чарльза и просто не представляешь себе, в каком он ужасном состоянии. Спроси Фрэнсиса, если мне не веришь. Или Джулиана — он общался с ним только по телефону, и то заметил. Я уже пытался тебе объяснить, но ты, по-моему, не понял. Он сходит с ума в буквальном смысле слова, а Камилла и не подозревает об этом. Страшно подумать, что будет, когда его выпишут. Боюсь, он даже не сможет сам о себе заботиться. Я просто хочу…

— Извини, не передашь мне вон те ножницы? — перебил меня Генри.

Я не пошевелился. Из открытых окон верхнего этажа доносились звуки радио, шаги, обрывки разговоров.

— Ладно, не беспокойся, — вежливо сказал он, потянувшись за инструментом. Раздвинув веточки на вершине куста, он долго примеривался и наконец выстриг одну из них.

— Да что с тобой такое? — Мне стоило большого труда не сорваться на крик. — Зачем ты так усложняешь всем жизнь?

Он не реагировал. Выхватив у него из рук ножницы, я швырнул их на землю:

— Я, кажется, задал вопрос!

Генри обернулся, в его пристальном взгляде не было ни гнева, ни изумления, вообще ничего, и мой запал внезапно угас.

— Скажи-ка… — тихо произнес он.

— Что?

— Тебе ведь, в сущности, не свойственно переживать за других?

— С чего ты взял? Конечно, я переживаю за других, когда есть повод.

— Неужели? Я в этом сомневаюсь. Впрочем… какая разница? Мне тоже.