– Извините, – сказал Дэлглиш и, схватив «Радио таймс», яростно хлопнул им по мухе, но промахнулся. Пришлось сделать еще два ожесточенных шлепка по оконному стеклу, прежде чем жужжание наконец прекратилось и муха исчезла, оставив лишь едва заметный грязный след на стекле.

– А что же ваш сын? – спросил Дэлглиш, возвращаясь за стол.

– Ну он же не мог ухаживать за младенцем – этого никто от него и не ожидал, – ему было всего двадцать один год. Мне кажется, больше всего на свете ему хотелось уйти из дома, от нас, даже от ребенка. Думаю, что каким-то странным образом он винил нас. Видите ли, мы не особо приветствовали его брак. Ширли, его жена, была не той девушкой, какую мы выбрали бы для него. И мы говорили ему, что ничего хорошего из этого брака не выйдет.

А когда «ничего хорошего» случилось-таки, мысленно добавил Дэлглиш, виноватыми оказались они, как будто их неодобрение, их сопротивление нависали над его женой как проклятие.

– Где он теперь? – спросил Дэлглиш.

– Мы не знаем. Кажется, уехал в Канаду, но он нам не пишет. У него хорошая специальность – он механик, разбирается в машинах. Всегда имел золотые руки. Он сказал, что ему не составит труда найти работу.

– Значит, он не знает, что его дочь умерла?

– Вряд ли он отдавал себе отчет в том, что она жила на этом свете, – вставил Альберт Нолан. – Чего ж ему беспокоиться теперь, когда ее действительно нет?

Его жена склонила голову, словно хотела, чтобы исходившая от него волна горечи прошла поверх нее, и сказала:

– Подозреваю, бедняжка Тереза всю жизнь чувствовала себя виноватой – считала, что это она убила свою маму. Чушь, конечно. А потом отец бросил ее – это тоже не прибавило уверенности в себе. Она выросла сиротой, и наверняка это ее мучило. Когда с ребенком случается что-то плохое, он всегда думает, что виноват он.

– Но ей должно было быть хорошо здесь, с вами. Она ведь любила лес, не так ли?

– Может быть. Но я думаю, что она чувствовала себя одинокой. Ей приходилось ездить в школу на автобусе, и она никогда не могла остаться ни на какие мероприятия после уроков. А здесь поблизости не было девочек ее возраста. Она любила бродить по лесу, но мы ей, во всяком случае одной, этого не разрешали. В наше время всякое может случиться, никто ни от чего не застрахован. Мы надеялись, что у нее появятся друзья, когда она стала медсестрой.

– А они появились?

– Она никогда не привозила их домой. Но, с другой стороны, что тут делать молодым людям?

– И вы не нашли в ее бумагах, среди ее вещей ничего, что хоть как-то проливает свет на то, кто мог быть отцом ее ребенка?