Мистер Фроггет посещал все Суды Короны, на которых выступала Венис Олдридж, но особенно он любил, когда слушание велось в Олд-Бейли. Судебный зал номер один в Олд-Бейли был окутан для него романтическим флером. «Романтика» – странное слово применительно к месту, происхождение которого восходит к Ньюгейту, жуткой тюрьме прошлых лет, публичным казням, пыточным дворикам, где заключенные терпели страшные муки до самой смерти, чтобы сохранить семьям право наследования. Мистер Фроггет знал все это, но история криминалистики, казалось, только восхищала его и никогда не действовала угнетающе. В его одержимости было что-то болезненное – ведь его восхищало именно уголовное право, – но не отталкивающее, иначе я не водила бы с ним дружбу. Его одержимость была интеллектуальной. Моя – совсем другого толка, но с течением времени я стала понимать его страсть и даже ее разделять.

Иногда, когда процесс в Суде номер один обещал быть особенно интересным, я присоединялась к Фроггету, даже если Венис Олдридж не вела защиту. Это было важно: он не должен был заподозрить, что меня интересует только защита. И так, раз за разом, я вставала в очередь у входа для публики, проходила мимо охранников, взбиралась по казавшейся бесконечной лестнице к общей галерее, занимала место и ждала появления мистера Фроггета. Часто он приходил сюда раньше меня. Ему нравилось садиться во второй ряд, ему было непонятно, почему я не присоединяюсь к нему, пока я наконец не убедилась, что мисс Олдридж не смотрит в зал, а если бы и посмотрела, не узнала меня. В суд я надевала свой лучший костюм и шляпку с полями – в другое время Олдридж видела меня только в рабочей одежде. Риска практически не было, однако прошло несколько недель, прежде чем я осмелилась садиться близко к разыгрываемому действию.