Они сидели молча почти целую минуту, потом Дэлглиш спросил:

— Если бы я поинтересовался, обсуждала ли с вами Кэндаси действительную историю с завещанием ее отца, когда приезжала к вам в последний раз, вы бы мне ответили?

— Нет, и полагаю, что вы не ожидали бы от меня ответа. Поэтому вы меня и не спросите. Но я скажу вам вот что, коммандер. Кэндаси была вовсе не из тех, кто стал бы обременять меня большим количеством сведений, чем мне было нужно знать. Она хотела оставить мне письмо Грейс Холмс, но это была наименее важная часть ее визита. Она рассказала мне, что наша дочь умерла, рассказала, как она умерла. У нас с ней было незаконченное дело. Были слова, которые нам необходимо было сказать друг другу. Мне хотелось бы думать, что, когда она уходила от меня, значительная часть горечи, накопившейся за последние двадцать пять лет, ушла из ее души, но это похоже на романтический софизм. Мы причинили друг другу слишком много вреда. Я думаю, ей было легче умирать, потому что она поняла, что может мне доверять. Вот и все, что между нами было — и раньше, и теперь: не любовь, но доверие.

Однако у Дэлглиша остался еще один, последний вопрос. И он его задал:

— Когда я позвонил вам и вы согласились со мной встретиться, вы сообщили Кэндаси Уэстхолл, что я приеду?

Кершо взглянул ему прямо в глаза и быстро ответил:

— Я позвонил ей и сказал об этом. А теперь, извините меня, мне нужно отдохнуть. Я рад, что вы приехали, но мы с вами больше не увидимся. Будьте так добры, нажмите кнопку звонка у кровати, Чарлз проводит вас к выходу.

Кершо протянул ему руку. Его пожатие было по-прежнему крепким, но огонек в глазах потух. Что-то закрылось наглухо. Чарлз ждал Дэлглиша у двери, и когда Адам повернулся — в последний раз посмотреть на Кершо, тот сидел в кресле, молча глядя в пустое жерло камина.

Едва Дэлглиш успел застегнуть ремень безопасности, как заверещал его мобильный. Звонил детектив-инспектор Энди Хауард. Нотки торжества в его голосе звучали сдержанно, но не распознать их было невозможно.

— Мы его поймали, сэр! Местный парень, как мы и подозревали. Четыре раза был раньше допрошен по поводу сексуальных нападений, но ни разу обвинения ему не удалось предъявить. Правовой отдел вздохнет с облегчением, что это не еще один нелегальный иммигрант или кто-то из отпущенных на поруки. Ну и, конечно, у нас ведь есть его ДНК. Меня немного беспокоит, что мы держим его ДНК, пока обвинение еще не предъявлено, но ведь это уже не первый случай, когда она оказывается полезной.

— Поздравляю, инспектор. Вы не знаете, есть ли шанс, что он признает себя виновным? Хорошо бы избавить Энни от присутствия в суде. Это было бы для нее настоящей пыткой.