— Я тоже так считал, и также допрашивавшая ее Анна. Пока мы не обнаружили, что старуха родилась четвертого июня, а не четвертого июля. По крайней мере, если верить ее личному коду.

— Тогда она, пожалуй, праздновала какой-то юбилей. Кто знает, может, бабка пользуется любым случаем, лишь бы съесть немного торта. Она же сладкоежка, — сказал Бекстрём и рассмеялся так, что его живот затрясся.

— Я понимаю, о чем ты, — сказал Левин и вздохнул. — Ее описание угонщика?

— Ты о том, что он якобы походил на сына летчика, которого не существует? — спросил Рогерссон.

— Да, — подтвердил Левин и еле заметно улыбнулся.

— Поскольку не нашел лучшего занятия для себя, я поговорил с окулистом старухи. Он был не слишком в восторге, скажем так. Я, конечно, не глазной врач, но мне все равно хватило ума понять, что она — слепая курица, если можно так выразиться. Вдобавок он попросил меня напомнить бабуле, что ей самое время посетить его снова. Прошло семь лет с последнего визита.

— Я полагаю, мы остановимся на этом? Или как ты считаешь, Левин? — спросил Бекстрём и ухмыльнулся.

После утренней встречи Ева Сванстрём пришла в комнату Левина с целью утешить его.

— Не обращай внимания на них обоих. Бекстрём никогда не блистал умом, а Рогерссон пьет как сапожник, и, наверное, был с похмелья, как обычно. Я уже говорила это тебе не знаю сколько раз.

— Ты пришла утешить меня, — констатировал Левин со слабой улыбкой.

— А что здесь плохого, — произнесла Сванстрём в своей обычной манере. — Но на самом деле не только утешить. У меня есть кое-что тебе рассказать.

«И в самом деле, что плохого в небольшом утешении», — подумал Левин.

Три года назад, примерно тогда, когда она переехала из одной квартиры в другую в доме, где жила, а ее дочь переселилась к своему отцу, мать Линды поменяла номер телефона. Обычно люди оставляют за собой старый номер, переезжая, но Лотта Эриксон по какой-то причине позаботилась о новом для себя. Вдобавок засекреченном. Прежний числился в телефонном справочнике, как и многие другие.

Старый номер вернулся в распоряжение фирмы «Телиа» и по истечении обычного срока, примерно через год, его передали одному из новых абонентов. Женщине врачу-наркологу. Ранее она трудилась в университетской клинике Линчёпинга, но получила более высокую должность в психиатрической больнице в Векшё и поэтому решилась на переезд. Ее звали Хелена Вахлберг. Она была одинока в свои сорок три года и поселилась на Гамла-Норвеген в городском районе, который в виде исключения называли именно Норр.

Старый открытый номер госпожи Эриксон тоже стал секретным, в чем, пожалуй, не было ничего странного при мысли о роде занятий нового абонента. Сванстрём также попыталась найти Хелену Вахлберг на рабочем месте, однако оказалось, что врач уже месяц в отпуске и вернется к трудовой деятельности только в понедельник, причем единственная странность в данной связи заключалась в том (хотя, возможно, речь шла о банальном совпадении), что она отправилась отдыхать именно в пятницу четвертого июля, то есть в тот день, когда убили Линду.