— Он поздоровался в ответ? — спросила Сандберг. — Когда вы поприветствовали его?

Теперь свидетельница явно заколебалась. Возможно, он кивнул, но гарантировать на сто процентов она не могла. Зато была почти уверена, что посмотрел на нее. Несколько раз даже.

Помнила ли она, как он бы одет? По этому поводу ее тоже одолевали сомнения. Возможно, как все молодые мужчины его возраста, когда они в жару оказывались на улице и собирались ехать в деревню.

— Вроде в брюки свободного покроя и в такого же фасона рубашку, — сказала она без особой уверенности в голосе.

— Короткие или длинные брюки? — настаивала Сандберг, стараясь говорить спокойно, обычным тоном и не торопить собеседницу с ответом.

Короткие или длинные? На сей счет свидетельница, конечно, предпочла бы промолчать, но, если бы ей сейчас пришлось выбирать, пожалуй, она остановилась бы на коротких, при мысли о жаре. Относительно цвета одежды она также не помнила точно. Ни коротких, ни, возможно, длинных брюк, ни рубашки. Запомнила только, что они были темные. В любом случае не белые, поскольку тогда она точно вспомнила бы.

Его обувь? Она обратила внимание на нее? Еще большие сомнения. Разве на обувь обычно смотрят? Если бы с ней было что-то не так, она наверняка обратила бы внимание. Возможно, на нем были такие вот резиновые «слипы», в которых молодежь в наше время ходит постоянно.

Босиком? А мог он быть босым? Нет, конечно же нет. Поскольку она уж точно обратила бы на это внимание, и хотя, сама никогда не имела водительского удостоверения, но, само собой, понимает, что автомобилем не управляют голыми ногами.

— Резиновые «слипы», — повторила госпожа Рудберг и кивнула. — Такие, как сейчас у всей молодежи.

Зато по двум пунктам она была абсолютно уверена. Во-первых, что все происходило в день ее рождения, когда ей исполнилось девяносто два года, в пятницу четвертого июля около шести утра. А во-вторых, что он возился с автомобилем примерно десять минут, сел в него и уехал, и при мысли о его наряде, у нее почти не вызывало сомнения, что он отправился в деревню, встретиться со своей женой и детьми. Вдобавок она была практически уверена по третьему пункту. Если это и не сын летчика, то точно человек ужасно похожий на него. Темный, симпатичный, спортивный, приятный на тот манер, каким отличались парни из ее прошлого.

Сандберг спросила, помнит ли она еще что-нибудь про то утро, но ее занимал лишь ливень, обрушившийся на Векшё сразу после семи и закончившийся около восьми.

— Больше ничего интересного не вспоминаю. А что вы имеете в виду? — спросила госпожа Рудберг и с удивлением посмотрела на Анну Сандберг.