— А штрудель?..

— В другой раз, госпожа Майер, сейчас у нас мало времени.

— Почему? — удивилась хозяйка. — Это все произошло полвека назад и никуда от вас не убежит.

— Ну… — Харри посмотрел на черную муху за кружевными занавесками.

По дороге в участок Фрицу позвонили, и он тут же развернул автомобиль и поехал обратно. Такое нарушение правил вызвало негодование окружающих водителей.

— Беатриса Хофман еще жива, — сказал Фриц, поддавая газу на перекрестке. — Она сейчас в доме престарелых по Мауэрбахштрассе. Это в Венском лесу.

Двигатель «БМВ» радостно взвизгнул. За окном кирпичные дома сменились фахверковыми, те — старыми трактирами и — лиственным лесом. Лучи заходящего солнца играли в листве буков и каштанов, создавая ощущение сказки.

Сиделка повела их по большому парку.

Беатриса Хофман сидела на скамейке под могучим узловатым дубом. Под огромной соломенной шляпой виднелось маленькое, сморщенное лицо. Фриц обратился к ней по-немецки и объяснил, зачем они пришли. Старуха кивнула и улыбнулась.

— Мне девяносто лет, — дрожащим голосом сказала она. — И все равно, когда я вспоминаю о фройляйн Хелене, слезы на глаза наворачиваются.

— Она живет? — Харри не говорил по-немецки со школы. — Знаете вы, где она есть?

— Что он говорит? — спросила Беатриса, поднося к уху руку.

Фриц объяснил ей.

— Да, — сказала она. — Я знаю, где Хелена. Она — там, наверху.

Старуха указала пальцем на крону дерева.

Вот он, подумал Харри. Маразм. Но старуха еще не закончила:

— У Святого Петра. Ланги были добрыми католиками, но из них всех Хелена была просто ангелом. Я как вспомню, — как говорится, слезы на глаза наворачиваются.

— Вы помните Гюдбранна Юхансена? — спросил Харри.

— Урию. Я видела его только один раз, — ответила Беатриса. — Красивый и очень милый молодой человек. Жалко, что больной. Кто бы мог подумать, что такой вежливый и добрый мальчик может убить? Они с Хеленой слишком любили друг друга. Бедная, она так и не нашла его. И полиция его не нашла. И хотя Хелену ни в чем не обвиняли, Андре Брокхард сделал все, чтоб ее выгнали из больницы. Она переехала в город и стала работать у архиепископа, — бесплатно помогать ему. Но потом семье понадобились деньги, и она начала свое дело. Открыла швейную мастерскую. Через два года у нее уже работало четырнадцать швей. Ее отец вышел из тюрьмы, но работу найти не смог — из-за того скандала с евреями-банкирами. Фрау Ланг тяжелее всех переживала за семью. Она болела, долго, и в пятьдесят третьем умерла. В том же году, осенью, герр Ланг разбился на машине. В пятьдесят пятом Хелена продала свою мастерскую и, ни слова никому не сказав, уехала за границу. Я запомнила, это было пятнадцатого мая, в День освобождения.