Харри ждал.

— Что-то произошло, — сказала она. — Я не знаю что.

Харри ждал.

— Ну, то есть знаю. Меня изнасиловали. Здесь, много лет назад. Сломали.

Холодный вороний крик с опушки нарушил тишину.

— Ты хочешь…

— Нет, я не хочу говорить об этом. Да и говорить-то не о чем. Столько лет прошло, со мной уже все в порядке. Просто… — Она опять прижалась к нему. — …мне чуточку страшно.

— Ты заявляла?

— Нет. Духу не хватило.

— Знаю, это трудно, и все-таки надо было заявить.

Она улыбнулась:

— Да, я слышала, что это необходимо. Ведь подвергается риску другая девушка, верно?

— Это не шутки, Мартина.

— Извини, папочка.

Харри пожал плечами.

— Не знаю, оправдывают ли себя преступления, но знаю, что они повторяются.

— Потому что это сидит в генах, да?

— Я точно не знаю.

— Ты не читал данные по анализу усыновлений? Из них следует, что дети преступных родителей, растущие в нормальной семье вместе с другими детьми и не знающие о своем усыновлении, имеют гораздо больше шансов стать преступниками, чем другие дети в семье. Поэтому, должно быть, ген преступности все-таки существует.

— Да, я читал, — кивнул Харри. — Вполне возможно, что модели поведения наследственны. Хотя я скорее склонен считать, что задатками преступника в той или иной мере обладает каждый.