— Ключи у криминалистов, а уже пятый час. Обычно Беата задерживается, но сегодня… Халворсен и все такое…

— Забудь про ключи. Ломик захвати.

Харри услышал шаркающие шаги, и со склада вышел человек в рабочем халате, лицо в сетке морщин, на кончике носа очки. Не удостоив Харри взглядом, он взял со стойки разрешение на оружие.

— А допуск? — спросил Скарре.

— Не требуется, старый еще действует, — соврал Харри.

— Правда?

— Если кто спросит, скажешь, что я приказал. Идет?

— Идет.

Человек в синем халате хмыкнул. Покачал головой и вернул бумагу Харри.

— Я перезвоню попозже, Скарре. Похоже, тут возникли сложности…

Харри сунул бумагу в карман, недоуменно взглянул на кладовщика.

— Дважды получать оружие нельзя, Холе, — сказал тот.

Харри не вполне понял, о чем толкует Хьелль Атле Урё, но почувствовал, как по затылку пробежали горячие мурашки. И догадался, что они означают. Потому что чувствовал их не впервые. Кошмар не кончился. А только начался.

Жена Гуннара Хагена разгладила платье и вышла из ванной. Муж ее стоял в коридоре перед зеркалом и пытался завязать черную бабочку. Она остановилась, зная, что он вот-вот раздраженно зафырчит и попросит помощи.

Утром, когда позвонили из управления и сообщили, что Джек Халворсен умер, Гуннар сказал, что у него нет ни настроения, ни права идти на концерт. И она поняла, что ему предстоит неделя долгих размышлений. Порой она думала, понимает ли кто-нибудь, кроме нее, как тяжело Гуннар переживает такие вещи. Однако днем начальник полиции попросил Гуннара все-таки присутствовать на концерте, поскольку Армия спасения решила почтить кончину Джека Халворсена минутой молчания и в таком случае полицию, естественно, должно представлять начальство Халворсена. Но она видела, что Гуннар вовсе не рад, серьезность тесным шлемом стиснула его голову.

Гуннар засопел и сорвал с себя бабочку.

— Лисе!

— Я здесь, — спокойно сказала она, подошла, протянула руку. — Дай-ка!

Телефон на столике под зеркалом громко зазвонил. Гуннар нагнулся, взял трубку: