Белый человек был мистер Тони. Мистер Тони хорошо платил, но беспощадно расправлялся с теми, кто казался ему недостаточно преданным. Он разговаривал с ними и был самым лучшим начальником из всех, кого знал Кинзонзи. Кинзонзи без малейших колебаний застрелил бы его, если бы понадобилось. Но это было невыгодно.

— Поторапливайся, — сказал Кинзонзи Удри и зарядил пистолет. Он думал, что смерть от металлического шарика, который выпустит иглы во рту белого полицейского, стоит им только открыть дверь, наступит не сразу, и собирался пристрелить его на месте, тогда они смогут отправиться наверх к Ньирагонго, где их ждут мистер Тони и его дамы.

Какой-то мужчина, сидевший перед соседним магазином и куривший, встал, что-то в ярости пробормотал и исчез в темноте.

Кинзонзи смотрел на дверную ручку. Первый раз он здесь оказался, когда они забирали ван Боорста. Тогда же он увидел и легендарную Альму. На тот момент ван Боорст истратил все свои деньги на «Сингапур слинг», охрану и Альму, которая была дорогой штучкой. И в отчаянии совершил последнюю в своей жизни ошибку: принялся шантажировать мистера Тони, угрожая пойти в полицию и рассказать то, что знает. Бельгиец выглядел скорее покорным, чем удивленным, когда они вошли, и поспешил выпить то, что ему дали. Они разделали его на куски подходящей величины, которые потом скормили удивительно жирным свиньям у лагеря беженцев. Альма перешла к мистеру Тони. Альма с ее бедрами, золотым зубом и похотливым лунатическим взглядом, который мог бы стать для Кинзонзи еще одним поводом пустить пулю в лоб мистера Тони. Если бы это было выгодно.

Кинзонзи нажал на дверную ручку. И дернул дверь. Она открылась, но только наполовину, мешала тонкая стальная проволока с внутренней стороны. В тот момент, когда она натянулась, раздался громкий отчетливый щелчок и лязганье металла, похожее на звук, который издает штык, входя в металлические ножны. Дверь, скрипя, стала закрываться.

Кинзонзи вошел, потянул за собой Удри и захлопнул дверь. В нос им ударил горький запах рвоты.

— Зажги фонарь.

Удри сделал, как ему было велено.

Кинзонзи смотрел в дальний конец комнаты. На гвозде над кроватью висела купюра, насквозь пропитанная кровью, стена тоже была в крови. На кровати в луже блевотины лежал окровавленный металлический шарик с длинными иглами, торчавшими во все стороны, как солнечные лучи. Но никакого белого полицейского там не оказалось.

Дверь. Кинзонзи быстро обернулся, держа пистолет наготове.

Никого.

Он опустился на колени и посмотрел под кроватью. Никого.

Удри распахнул дверцы единственного в комнате шкафа. Пусто.