После одиннадцати часов вечера скоростной поезд, следовавший из аэропорта в Осло, был почти пуст. Харри с отсутствующим видом смотрел текстовые новости на экране, висящем под потолком в передней части вагона. У него был план, план новой жизни. А теперь за двадцать минут ему предстояло придумать новый. Идиотизм какой-то. Сейчас он мог бы сидеть в самолете, следующем в Бангкок. Но все дело было именно в том, что как раз сейчас он не мог сидеть в самолете, следующем в Бангкок. Просто-напросто был неспособен, это был его дефект, его уродство, его хромота — он никогда не умел плюнуть, забыть, скрыться. Он мог пить, но он трезвел. Мог уехать в Гонконг, но возвращался. Он был, вне всякого сомнения, дефективным человеком. А действие таблеток начинало сходить на нет, и ему нужно было принять еще, от боли его мутило.

Взгляд Харри был прикован к заголовкам о квартальных результатах и спортивных достижениях, когда ему в голову пришла мысль: а что, если сейчас он именно это и делает? Скрывается. Уклоняется.

Нет. На этот раз все иначе. Он изменил дату вылета на завтра, чтобы попасть на тот же вечерний рейс, на котором должна была лететь Ракель. Он даже зарезервировал для нее место рядом с собой в бизнес-классе и доплатил за ее билет, чтобы повысить ей класс обслуживания. Он подумывал, не проинформировать ли ее о том, что он собирается сделать, но не знал, как она отнесется к таким новостям. К тому, что Харри не изменился. Что глупость по-прежнему является движущей силой его поступков. Что ничего не будет по-другому. Но когда они будут сидеть рядом и сила ускорения вдавит их в спинки сидений, а потом самолет взлетит и они ощутят легкость и необратимость происходящего, она наконец поймет, что все старое осталось позади, под ними, и что их путешествие только-только началось.

Харри закрыл глаза и два раза пробормотал номер рейса.

Харри вышел из поезда, перешел по пешеходному мосту к зданию Оперы и быстро зашагал по итальянскому мрамору к главному входу. Через стекло он видел празднично одетых разговаривающих людей с напитками и закусками за веревочными ограждениями в дорогостоящем фойе.

Снаружи у входа стоял мужчина в костюме, в ухе у него торчал наушник, а руками он, как стоящий в стенке футболист, прикрывал причинное место. Широкоплечий, но не бык. Натренированным взглядом он давно уже приметил Харри, а теперь осматривал местность рядом с ним в поисках того, что может иметь значение. Скорее всего, это свидетельствовало только о том, что мужчина работает в службе безопасности полиции и что мэр либо кто-то из членов правительства находится в Опере. Мужчина сделал два шага по направлению к Харри, когда тот подошел ближе.