– Кстати, мне Мотя утром звонила, – вспомнила Маша. – Анжела пришла в себя.

– Что-нибудь рассказала?

– Как Макар и предполагал: она узнала в горничной Светку и решила шантажировать ее.

– Нашла, с кого тянуть деньги!

Маша пожала плечами.

– Видимо, решила, что Рогозина – женская разновидность подпольного миллионера Корейко. Светка и ее пыталась убить, но наша Анжела – крепкий орешек.

– Не целиком. Только голова.

– Я рада, что с ней все нормально. Она, конечно, мерзкая, но смерти ей никто не желал.

К берегу подплыли утки и стали с интересом поглядывать на Бабкина, по-прежнему бросавшего камешки в воду.

– Сейчас они тебя сожрут, – предупредил Илюшин.

Сергей отмахнулся.

– Слушайте, а насчет ключа Рогозина, получается, соврала?

– Какого ключа?

– От подсобки.

Маша нахмурилась, вспоминая.

– А! Про который она сказала, что он хранится на пожарном кране? Соврала, конечно. Два ключа, главный и запасной, все время были у Светки. Но она сообразила: стоит ей сказать, что кроме нее в подсобку никто не заходит, и ее положение становится шатким. Ведь это ее я заметила, когда вышла из такси. А если ключ в общем доступе, значит, воспользоваться им может кто угодно. Рогозиной всего-то и надо было, что соврать и сразу же положить его на пожарный кран.

– Быстро она соображает, – неодобрительно буркнул Сергей.

– Она додумалась и фотографии спереть, – напомнил Макар. – Испугалась, что кто-нибудь может сравнить старый снимок и новую горничную.

– Мы должны были ее сразу заподозрить! – Сергей раздраженно швырнул в воду тяжелую пригоршню камней. – У кого доступ во все номера? У горничной!

– Спокойно, Серега! Во-первых, уборщица – это практически садовник: на нее никто никогда не смотрит. Во-вторых, картину нам подпортили Коваль с Савушкиной, которым тоже позарез нужно было обыскать все номера и они предпринимали для этого массу бесполезных усилий.