– Машкой! – объявила Мотя и поднялась. – Извини, Бел, вон муж мой идет. Увидимся!

Сандалии подхватила одним пальцем и так и пошлепала по дорожке – босая, в красном платье, с душистыми цветками липы в волосах.

Белла посмотрела ей вслед, чувствуя, что настроение испортилось безнадежно на весь день, и брезгливо стряхнула с подола налипшую золотистую чашечку.

3

В этот двор Саша забрела случайно. Ну, не совсем случайно – адрес-то у нее был, и номер телефона тоже. Но она попросила его не звонить, и он послушался. А позвонить первой было страшно.

Саша старательно отгоняла сожаление и убеждала себя, что все прекрасно, она всем довольна, это и есть цивилизованные одноразовые отношения. Где ключевое слово – цивилизованные, а не одноразовые.

Но она случайно выяснила, что его дом находится неподалеку от ее новой работы, и маршрут до него выглядел многообещающе приятно – через длинный тихий сквер, так почему бы и не прогуляться, решила Саша.

Теперь она стояла, задрав голову перед высоткой, втиснутой между двумя старыми пятиэтажками. В верхних окнах плескалось по красному заходящему солнцу.

Во дворе заскрипели качели, и Саша обернулась. Мальчишка лет пяти раскачивался, старательно вытягивая ножки вперед-назад. Рядом с ним на соседней доске сидел светловолосый парень в кепке – то ли старший брат, то ли молодой папа – и время от времени посматривал на Сашу.

Она теперь часто ловила на себе взгляды. Сначала ее это смущало: каждый раз казалось, что с лицом приключилась какая-нибудь неправильность – или тушь размазалась, или щека испачкалась. Потом понемногу привыкла.

Скрип качелей действовал успокаивающе. Саша отошла в сторону и присела на перекладину невысокого заборчика, надеясь, что поблизости не найдется бдительной старушки. Почему-то именно старушкам очень нравилось ее стыдить.

Все, что было до апреля, вспоминалось сейчас как затяжная болезнь. В «Тихой заводи» она разрывалась на части: одна Саша твердила, что должна немедленно показать Юре папку с компроматом на его жену. Вторая Саша молчала. Вторая Саша думала, что это гадость. «Она его обманывает!» – «Это их семейное дело». – «Ты должна открыть ему глаза!» – «Он сам не хочет их раскрывать».

У другого человека этот выбор не вызвал бы и тени сомнений. Саша Стриженова чуть не сошла с ума, пытаясь заставить саму себя действовать в собственных интересах.

А потом она увидела перепуганную жалкую Савушкину. Любка отчаянно храбрилась, но все равно напоминала описавшегося щенка, не знающего, что ему делать: прятаться, маскировать лужу или юлить перед хозяином. И выбор на этом закончился сам собой.