– Губанова!

Матильда открыла глаза. Перед ней стояла Белла Шверник в белоснежной хламиде до пят и разглядывала ее с откровенным удивлением, словно на скамейке был выставлен музейный экспонат.

– Привет, Чарушинская! – благожелательно сказала Мотя и лениво вскинула растопыренную ладонь.

– Да какая я тебе… – с полоборота завелась Белка, но, осознав, как к ней обратились, растерянно замолчала. – То есть да, здравствуй.

Она еще раз беззастенчиво оглядела Мотю сверху донизу, от босых ног с внезапным ярко-синим маникюром до детского ободка в цветочек, скромно прятавшегося в губановских вихрах. Взгляд задержался на животе.

– Ты что, опять беременна? – недоверчиво спросила Белла.

– Ага, – с удовольствием подтвердила Мотя.

– Но ты похудела! – возмутилась Белла.

– Ага, – согласилась Мотя.

Это была правда. Когда два месяца назад Маша Елина вытащила ее из номера, показала ей женщину в наручниках и сказала, что это Света Рогозина, с Мотей что-то случилось. Во все глаза смотрела она на потасканную немолодую тетку и пыталась совместить с той Рогозиной, которая пихала ей бутерброд: «Жуй, бегемотина!»

И Моте удалось. Она отчетливо увидела на месте кудрявой Светки эту невнятную бабу с озлобленным лицом. Баба требовала от Моти, чтобы та жрала, и обещала, что тогда не обидит ее, потому что чавкающая Губанова ее развлекает.

«И я ее слушалась. Слушалась столько времени!»

В эту секунду в Мотиной голове что-то щелкнуло. Поезд, двадцать лет бежавший по одному кругу, перешел на другие пути.

– Я отказалась от бигмаков и пива, – поведала Мотя ошеломленной Шверник. – Перешла, так сказать, на здоровое питание! И тебе рекомендую! Укрепляет эту, как ее… прану!

– Прану?!

– И брахмапутру, – подтвердила Мотя. – У меня уже ого-го какая!

Она удовлетворенно похлопала себя по животу.

Белла, с каждой секундой все сильнее убеждавшаяся, что Губанова съехала крышей, теперь почти окончательно утвердилась в этой мысли. Правда, психическое заболевание Матильды, как ни отвратительно было признавать, пошло ей на пользу. Во-первых, Бегемотина сказочно похорошела. Во-вторых, держалась так раскрепощенно, что Белла даже слегка растерялась.

Но позволить какой-то там Губановой быть на высоте она не могла.

– Опять мальчика ждешь? – Шверник кивнула на выпирающий живот и изобразила выражение крайнего сочувствия на лице. – Не представляю, как ты будешь с пятью пацанами… Ужас! Ну вы хоть решили, как назовете?